на главную страницу сайта

Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»

АСТРОМИФОЛОГИЯ (кратко)

по книге Семиры и В.Веташа «Астрология и мифология»

I. ДВЕНАДЦАТЬ ДРЕВНЕЙШИХ МИФОЛОГЕМ —

ОСНОВА СОВРЕМЕННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И МИФОВ

в системе зодиакального круга

После классической эпохи современный мир возвращается к представлениям о хаотической основе своего материального бытия. Это отражено в вопросе физиков, что было до мира – до большого взрыва, когда началось творение Вселенной. Древняя мифология, как наиболее непосредственное отражение реальности, дает те картины, которые помогают интуитивно представить ответы на вопросы о строении мира. Космологические мифы, подобные в разных цивилизациях, одинаково рисуют стадии становления мира в человеческом сознании, помогая представить универсализм кругового процесса жизни.

Мы не верим мифам только потому, что они не разделяют событий, которые произошли тысячи лет назад — и могут произойти сегодня: потому что наше современное мышление основано на хронологии. Мы забываем, что сама наша жизнь — не только линейная череда дней, но и вертикальный срез времен, и в каждом моменте отражается вся история человечества. Мифологический способ мышления, стирающий четкую грань между прошлым и настоящим, напоминает об этом.

Мифологическое мышление существовало гораздо больший период времени, чем ново-религиозное и современное научное. Оно сформировало все базовые понятия, которыми мы сегодня бессознательно пользуемся. Поэтому чтобы понять исток человеческих представлений о мире, мы обращаемся к древнейшим архетипам, которые сформировало параллельное развитие мифологий разных цивилизаций, доказывающее единство человеческого мышления. Глубинные архетипы – стартовая площадка для современных идей.

Внимание к мифологии вновь возникло, когда наука пошла вперёд семимильными шагами, всё более отрываясь от эмоционально-образной составляющей мышления, питающей его (у романтиков XIX века), и с той поры всё более усиливалось. В философии уже давно принято считать, что миф – не фантазия, он имеет дело с человеческими аксиомами о реальности, с истиной смысла[1]. Сегодня есть тенденция рассматривать и науку как особый вид мифологического представления.

И современный интерес к чудесному, таящийся за рамками осознанного, воскрешает в сознании мифы, но нередко примитивно и несистематично. – Таков популярный миф об инопланетянах, которые чаще всего символизируют холод мысли (высокого духа) по отношению к теплу живой души. Это современный разворот древних представлений о Небе, удаленном от людей и внешне равнодушном к их скорбям, хотя и хранящем земную жизнь в целом (что проецируется на защитную роль атмосферы). Фильмы о том, как инопланетяне осуществляют эвгенику человеческого рода, проецирует на них мифологический образ первопредков; а их помощь в создании достижений цивилизации – образ культурных героев. Понятно, что всё это представления людей о себе самих – и здесь полезно изучать мифологию систематически, чтобы понимать, какой цели служат такие представления, всплывающие в общественном подсознании, то есть каковы его потребности на данный момент.

1.ПУЧИНА ХАОСА: АРХЕТИП ИСТОКА

МОРЕ-МАТЬ

(мифология знака Рыб)

Жизнь родилась в воде – и образ начала всего неотделим от природного процесса рождения. Древнейший образ мифологии – образ изначальной праматери: которая предстает как размытая и хаотическая ипостась матери-моря, подобная шумерской гидре Тиамат («море»), которая рождает бесчисленное потомство с мужем-океаном Апсу («вода») – то есть мир рождается из двух неопределенностей. Основой сотворения мира становится брожение вод. Индийский миф так повествует о первичном динамизме вод, вызывающем из безвременья и мрака зародыш будущего мира:

"Вначале не было ничего, кроме воды, моря воды. Воды пожелали продолжать себя. Они изнуряли себя подвижничеством. И тогда... возник в них золотой зародыш. Тогда ещё не было года, но столько, сколько длится год, плавало золотое яйцо в водах. Через год из него возник человек, это был Праджапати."

Для древних жизнь была так же непостижима, как и для нас: поэтому исток невыразим в каком-либо видимом образе Жизнь поражает своей бесконечной плодовитостью (количеством видов) – и по греческому мифу у Океана три тысячи сыновей и дочерей. Эту экспансию жизни, как и бури океана, рисуют образы морских чудовищ. Опора мира предстает как Хаос, и если физика последний век рассматривает относительность разных граней бытия, то мифология массового сознания обычно ставит акцент на образах чудищ космического океана жизни [невообразимые облики существ, обладающих живучестью, превосходящую всё земное, которая может уничтожить наш статический мир,-- фильм «Чужой»]. Мифический океан, откуда всё произошло, сегодня несомненно ассоциируется с Космосом.

Согласно современным представлениям, как и древним мифам, мир рождается из бесконечной малой точки – из пустоты. По-гречески хаос как раз и означает "зев, зияние", "пустота". Платон понимал под Хаосом "всеприемлющую природу": неосязаемое и лишенное всех качеств начало, которое получится, если мы исключим из материи все свойства, выразимые словами языка. Лао-цзы использует мифологическое название изначального хаоса "хунь" ("хаотический, неясный") для описания состояния дао до возникновения Неба и Земли. Ему сопутствует понятие "сюань": образ темных глубин существования, существовавших до разделения на познанное и непознаваемое, на хаос и порядок.

В полинезийском мифе творец пребывает в пустоте Коре, и мир "бесполезен": он лишен основы. Этой основой мифы разных народов мыслят крошечный комочек земли, который иногда приносит рыба со дна первозданных морей. Он начинает пухнуть, постепенно увеличивается в размерах и превращается в необозримую Вселенную – мы видим аналогию с процессом рождения и роста, которую подтверждает и родство слов «пухнуть», «пучина» и «пуповина».

Порождающий хаос жизни замкнут внутри себя: таков китайский образ Хаоса – Хуньтунь, напоминающий взболтанное содержимое яйца, которое хранит его скорлупа: жизнь уходит из него, как только в нём проделано отверстие. В мифологии разных народов мы находим образ космического яйца, которое снесла птица в первозданных водах и которое стало началом этого мира. Так океан Тангароа на заре времен сотворил птицу, которая летала над волнами, не находя пристанища, пока он не бросил для нее в море камень, который превратился в главный остров архипелага Полинезии. Остальные острова выловил как рыб уже предок людей Мауи.

Символ рыбы (дельфина, корабля и другие морские образы) остаётся связью этого мира с истоком, который находится за гранью привычного восприятия. В Египте, Китае и Индии этот образ связан с идеей в спасения людей и возобновления жизни на Земле — так Вишну в образе рыбы спасает предка людей Ману во время потопа. Подобный ему В мифах Вавилона создатель людей – получеловек-полурыба Оаннес /Эа, вышедший из моря бог первичных вод, как и ассирийский творец мира Дакан – этот образ перешёл и в семисткую мифологию, откуда его унаследовало христианство.

Бури морских богов, желающих вернуть мир в состояние изначального Хаоса и поднимающих мятеж против уже устроенного мира, как Посейдон – против Зевса, опасны для человека. Но важно понять животворную роль Хаоса, разрушающего устоявшиеся структуры бытия ради новой жизненной струи. Основа сотворения мира – брожение вод, которое символизирует психическую неустойчивость размывания жестких структур и последующего оформления жизненного хаоса. И согласно синэргетическому подходу, системы периодически возвращаются в хаотическое состояние, которое задаёт вектор их нового развития.

Море – образ вечности за пределами этого мира – хранит тайну жизни: так шумеры верили, что на дне моря хранится растение, содержащее секрет бессмертия. Человек стремится к первоистоку – комфорту в лоне первозданной матери за гранью этого мира. И центральная мистерия этой мифологемы – образ попадания героя в чрево огромной рыбы, или опускания в колодец – символ узости первобытного хаоса, ещё не родившего Вселенную (индо-иранский образ третьего брата Триты). Это жертвование себя сфере неосознанного с получением ещё неведомых даров вечного. К современному осознанию этой мистерии пришел психоанализ, раскрывая осознание плодотворности прикосновения к живой энергии бессознательных психических процессов. Проигрывание этого мифа может служить ядром любой психологической (и психиатрической) процедуры.

2. СВЕТ НЕБЕС — АРХЕТИП ТВОРЯЩЕЙ МЫСЛИ

НЕБЕСНЫЙ ДЕМИУРГ

(мифология знака Водолей)

Состояние истока как Хаоса неустойчиво, поэтому оно не может сохраниться в изначальной цельности. Брожение Хаоса становится началом творения. Демиургом в мифологии предстает бог Небосвода, который сотворяет купол небес – защищающую людей атмосферу. Или арку небесных врат – как римский Янус, который говорит: "Небо, море, облака, земли – всё это моя рука то открывает, то закрывает. Я один охраняю огромную Вселенную; лишь я могу повернуть петли двери". Ключи римского Януса в истории были переинтерпретированы как ключи от рая апостола Петра.

В мифологии всех народов Небо предстает как верховный бог: имя греч. Урана и инд. Варуны означает “верх". В Западной Африке небосвод Нианкупон означает "высший бог" и "погода" – и этот образ позволил философам Шеллингу и Соловьеву говорить, что в истории человеческой мысли единобожие предшествовало многобожию.

Начало творения полагает предел брожению изначального Хаоса, которое в шумерском мифе предстает как пляска богов во чреве праматери Тиамат: "Собирались вместе братья-боги, туда и сюда сновали, Тиамат они тормошили, чрево Тиамат они волновали...". Это вызвало недовольство её супруга океана-Апсу, предложившего ей уничтожить их, "чтобы спать в покое",— и привело к битве богов с силами Хаоса, завершившейся основанием мира. Половина тела праматери-гидры осталась внизу как море, вторая образовала небесную твердь, к которой были приделаны запоры, чтобы вода текла на землю лишь изредка — в виде дождя.

В Греции созвездие Водолея правило временем сезона дождей и соотносилось с потопом, в котором уцелели лишь двое людей: Девкалион и Пирра, спасшиеся на корабле и положившие начало обновленному существованию человечества. В позднеегипетской традиции это образ небесного корабля Канопуса, и Плутарх сравнивал его со знаменитым кораблём Арго, на котором античные герои-мореплаватели отправились на поиски золотого руна. И в астрологии Водолей — покровитель самых дальних путешествий: как в сфере материи, так и в сфере духа.

Возникновение образа бога Неба связано с миграциями людей, некогда вышедших из Африки и расселившихся по всему земному шару. Тогда голубой шатёр небес был надёжной гарантией хорошей погоды и воспринимался новым домом человека, заменившим крону леса. В светлом Небе человек видел свою защиту, которую потом назвал Богом: таков образ пра-индоевропейского бога Deywos'а (“ясное небо”), от имени которого произошло слово "бог" в индоевропейском языке (в романских: лат. deus, франц. Dieu, греческом, индийском и др.). От этого корня происходит слово день (лат. dies, англ. day). Поэтому первое творение демиурга – свет. Так индейский Чимингигуа стал излучать свет, а потом создал птиц, которые разнесли его сияние по миру. Старшая дочь Урана – Тейя («свет»).

При брожении вод мир ещё скрыт, он покрыт тьмой. Чтобы он существовал явным образом, необходима поляризация начал, созидающая ширь пространства. И главная мистерия этой мифологемы – отделение Неба от Земли: египетских Нут и Геба, шумерских Ана и Ки, греческих Урана и Геи. Из поляризации рождается свет: и согласно физике, он тем ярче, чем сильнее эта поляризация: связь и разрыв одновременно. Отсюда образ вечной разлуки Неба и Земли как любящих супругов. В новозеландском мифе от Ранги (Неба) и Папы (Земли) произошли все существа, но божественные супруги не выпускали друг друга из объятий, и мир покрыла тьма. Тогда их дети-боги решили разъединить родителей. "Отец лесов" Тане-Магута лёг на землю и ногами отбросил Небо ввысь. Но любовь Неба и Земли не прекращается: теплые вздохи Земли и поныне возносятся к Небу в образе туманов. А беспредельное Небо, тоскуя долгими ночами в разлуке с супругой, часто проливает слезы на её грудь, и это капли росы. Оторванность еврейской Шехины от Творца, и тоска Софии по Христу продолжает тот же миф. А ближе к нашему времени мы видим этот миф в противопоставлении идеального и материального, сознания и мира.

Первичное сотворение в мифах часто осуществляется чисто духовно: словом и мыслью: мысль предшествует всему. Так в мифологии североамериканских индейцев создатель мира Авонавилона, находясь в первоначальной тьме, направил туда свою мысль — и она создала в бесконечном пространстве туманы, содержащие зародыши жизни. Мы недалеко ушли от этого представления: только, с позиций современной астрономии, сказали бы сейчас не "туманы", а "звёздные туманности". Сам Авонавилона воплотился в небесном куполе, свете, воздухе и облаках. Иранский верховный бог Ахурамазда, требующий чисто духовного поклонения, тоже творит мир мыслью. Подобно этому создает мир египетский творец Птах, задумав его в своем сердце и назвав всё задуманное языком.

В эпосе майя "Пополь-Вух" боги творят мир словом: " всё было в состоянии неизвестности, всё холодное, всё в молчании, всё недвижное, тихое; и пространство неба было пусто... И вот наступила ясность — просветление, Вселенная содрогнулась от молнии, луча света и грома: это вздрогнуло и забилось сердце Небес. "Так была сотворена богами Земля. "Земля!"— воскликнули они, и немедленно она была сотворена."

Небо всевидяще: образ стоглазого Аргуса греков. Индейцы-гуроны, давая клятву и заключая договор, призывали в свидетели Аронгиате ("небо"), считая, что оно знает о всех умыслах, скрытых в глубине души.

К этой мифологеме относятся образы дерева как пути в небо (согласно японским преданиям, боги спускаются к людям по деревьям) и радуги как моста в небо (видимая гарантия связи с Небом). Радужный мост в небеса олицетворял сканд. Хеймдалль: страж богов и хранитель мирового древа, соединявшего Небо и Землю.

Но Небо бывает не только светлым: оно являет буйство ветра и анархичную непредсказуемую стихию. Поэтому небесный демиург стоит по ту сторону добра и зла. От и.е. слова «ясное небо» происходит не только слово «Бог», но и слово «дьявол». К шумерскому владыке-ветру Энлилю обращены плачи о разрушении городов: "О сердце твое взъяренное, доколе не охладится оно?... Словно гроза над небосклоном, Утес могучий, Энлиль, когда ты утихнешь? Все, что изрек, ты совершил, о ком промолвил, тех ты убил... То, что промолвил, ты превысил. Когда ты утихнешь?"

Боги Неба далеки от человека, потому, исполнив роль изначальных творцов, они удаляются на периферию, становясь "отдыхающими богами": dei otiosi. Их функции наследуют боги-предки, связанные с образом земли (так, за африканского Суку-Ваканге правят духи умерших людей) и громовержец – покровители человека и его общественной идеологии. Линия смены лидирующих богов Море-Небо-Земля-Громовержец (Хаос-Уран-Кронос-Зевс) прослеживается во всех развитых мифологиях.

Небесное творение, не закрепленное в земном выражении, непрочно: так рассеиваются на небе облака. Греческий Уран рождает чудовищ и прячет их снова в чреве матери-земли, а его индийский родственник Варуна – иллюзию мира, майю. Небесный простор ассоциируется с безграничной свободой: свободой творить, но анархичная свобода не ведёт к результату. Телесно мысль закрепляется только та, которая даёт позитивное изменение; социально – которая рисует перспективу. В индийской мифологии матерью богов мыслится Адити – сияющая бесконечность пространства, но её дополняет интересный образ матери асуров Дити – чьё имя переводится как ограничение. Принцип ограничения, ведущий к определенности и результату, раскрывается в следующей мифологеме.

3. ЗАКОН СУДЬБЫ – АРХЕТИП ПАМЯТИ и РЕЗУЛЬТАТА

БОГИ ЗЕМЛИ, ВРЕМЕНИ И СУДЬБЫ

(мифология знака Козерог)

Для сохранения и закрепления творческого (духовного, интеллектуального) процесса важно направить его в какое-либо русло человеческой деятельности.

В мифах это сотворение собственного острова посреди колебаний вод – своей земли и почвы. Образ камня как центра мира: мифологически, центр мира для человека там, где он сам. Мифы говорят о том, что это основание должно быть найдено: иначе результативного сотворения не будет. В тайских и австралийских мифах первопредки – скалы. Такой древний образ нам близок: например, картина Николая Рериха, посвященная его жене: "Хранительница камня – держательница мира". Человек должен заложить такой краеугольный камень своего творения или стать им. Так что образ атлантов Козерога Городницкого не теряет актуальности.

Мир основывается на твердой суше, возникшей посреди океана: камне, горе, скале, черепахе. Этот архетип далее описывает сотворение человека из подручных инструментов его деятельности. Боги-предки творят людей из глины (как библейский творец – что напоминает гончарный процесс), дерева, палок, камней и зерна – то есть первичного человеческого инструментария. Человек (его самосознание) создается из его навыков. Мифы утверждают, что человек не только рожден, он сотворен во внеприродном процессе: его память о себе и его сознание опирается не на отражение окружающего мира, но на сотворенное им. Поэтому орудия труда для древних обладают магическим характером и действием.

Центром Вселенной древние мыслили горы своей местности или очаг родного дома. Центр мира одновременно понимается как ось времени: так в греческом мифе он мыслится как веретено мойры Ананке, вместе с другими мойрами она прядёт нити времени и судьбы человека. Этот образ тем более интересен, что на веретено сбоку похожа наша Галактика. И он говорит о том, что качественность времени не задана изначально, время/судьба творится – вращательным движением, подобным движению Земли или Галактики вокруг своей оси. Слово «время» происходит от корня «вращать».

Кроме греческих мойр нити времени прядут, вращая веретено и определяя судьбы людей, римские парки, скандинавские норны, англосакские вирды, латышские лаймы и русские рожаницы, сопутствующие богу Роду. У славян есть богиня счастливой судьбы Среча — красивая девушка, прядущая золотую нить, и богиня злой судьбы Несреча: она прядёт слишком тонкую нить, которой легко оборваться. Этот образ из мифологии переходит и в религии: веретено можно увидеть в руках тайских будд в женском облике и даже Богородицы, которой архангел Гавриил сообщает весть о рождении Христа. В индийских брахманах космическим прядильщиком, ткущим дни и ночи напролет, называется Солнце — главное мерило времени для земледельцев: оно сравнивается с пауком. В тайском мифе по нитям первопредка-паука души людей спускаются с водолейских небес мысли на землю, начиная её реальное освоение.

В обыденности человек жертвует себя своей деятельности – но этим он и сохраняет себя, длит своё время, ткёт из себя паутину своей судьбы. И если Водолей – архетип сотворения пространства (в том числе собственного пространства мысли), то Козерог – сотворения собственного времени. В теле этот архетип соответствует скелету. Человек – стержень оси времен, творящий свою судьбу и судьбу мира.

Свершение судьбы обрывает нить жизни: так шумерская богиня судьбы Намтар встречала человека у входа в царство мертвых. Исполняя судьбу, человек возвращается в землю,— а значит, она и была его матерью. В латинском слове homo ("человек") слышится родственное ему humus ("перегной, почва"). Эту идею иллюстрируют образы австралийских тотемных предков, которые, «утомившись» и завершив свой путь, превращаются в скалы и холмы, а также деревья и животных (тотемы); группы камней — следы их жилищ: здесь миф смыкается с реальностью.

Осознание смерти ставит проблему выживания (рода), которую решает этот архетип, описывая служащий этому целенаправленный процесс (земледелия). Он становится возможен лишь тогда, когда известны законы циклов времени. Уже в древнем Шумере труд одного земледельца мог обеспечить 30 человек, и связь времени и земледелия раскрывают имена греческого Кроноса или римского Сатурна – латинское satur означает "сытый"; по мнению одного из римских авторов, Сатурном он стал потому, что "насыщался годами". Имя Кроноса, возможно, происходит от слова с тем же значением — koros ("сытость"), а народная этимология интерпретировала его как Хронос («время»).

Плодородие, соотносимое с циклами времени, обозначает и известный символ Козерога: козёл (пловодитость) + рыбий хвост (влага, необходимая земле), закрученный в кольцо (цикличность). В Индии это созвездие называлось крокодилом (Макара): эта рептилия выражает связь земли и воды, нужной для земледелия.

В процессе земледелия люди старались помочь земле своими руками, но пока урожай не был гарантирован, эта помощь была и в виде жертвоприношений: прежде всего животного (тотема, хранителя родной земли и пищи данной территории – как гарантию того, что родная природа будет сохраняться и возрождаться). Аналогичен ритуал срубания вечнозелёного дерева – символизирующего вечное продолжение жизни – ради рукотворного зажигания нового огня в самое темное время года. Жертвование человека – например, прежнего царя, потом заменяемого рабом, в сатурналиях,– изначально связанное с осознанием личного времени человека: возраста как недееспособности царя, которого требуется заменить другим, – в древнейшей мифологии более редкое. Наш новогодний праздник-карнавал – рудимент сатурналий римского бога земледелия Сатурна, последние дни которого были посвящены богине Ангероне с запечатанным ртом – символ безмолвного терпения страдания. Само слово "карнавал" ("carrus-navalis"), сегодня связываемое с Новым годом, обозначало колесницу-корабль Солнца, которое должно было возвратиться к людям.

Для древних завершение цикла: прежде всего солнечного года – было вехой, кладущей конец бедам и ошибкам прошлого и возобновляющей творение заново. Неслучайно в древнем Вавилоне во время церемонии празднования Нового года произносилась поэма о сотворении мира ("Энума элиш"). В новом, только что устроенном мире земледельца-Сатурна: творящему свой временной ритм и потому в совершенстве следующему ему – всё закономерно и исполняет свою судьбу: в нём ещё нет недостатка "отпадения" жизни от смысла, деятельности от цели. Сатурн связан с образом Золотого века – там мы и оказываемся, следуя линии своей судьбы, когда попадаем в свой собственный творческий ритм: в полной осмысленности существования и ощущении неизбежности происходящего.

4.БОГ и ЦАРЬ – АРХЕТИП ОБЩЕСТВА И РЕЛИГИИ

ГРОМОВЕРЖЕЦ, ЦАРЬ БОГОВ

(мифология знака Стрелец)

В едином временном ритме собственная деятельность человека имеет резонанс с деятельностью других, так возникает образ коллективной личности – единства общества. Динамика движения усиливается в опоре на общество – эту динамику в мифологии воплощает сильнейший из богов, заведующий потрясающим действом грозы. Другой символ динамизма этого архетипа – кентавр: всадник, сливший со своей лошадью (лошадь – физическая природа, а всадник – разум, что может символизировать подключение к телесному разуму – движение в опоре на природу).

В образе царя богов с его пантеоном обожествляет само себя человеческое общество. Бог – образ единства коллективного разума или сплоченности общества – которая повелевает мировыми силами подобно тому, как громовержец может вызвать дождь. Динамика взаимодействия, в которую включает человека общество, создает колоссальные возможности для его реализации.

Общество начало формироваться в процессе охоты 1 млн. лет назад. Первая религиозная церемония – репетиция охоты. Вершина охоты – изготовление лука и стрел (X-IX тыс.до н.э.). Этот период сформировал образ бога охоты как главного бога: что можно увидеть в обожествлении леопарда у жителей Ближнего Востока, ягуара – у индейцев, или в образе египетского царя богов: сокола-Гора. Однако до нас боги-охотники почти не дошли: когда охоту сменило скотоводство, этот образ потерял актуальность – но его сохранило для нас созвездие Стрельца. Главным богом для земледельцев стал Громовержец: ведь для целенаправленного земледелия крайне важен дождь. Он вобрал в себя черты стреловержца-охотника.

Гроза предстает как битва – астрологически, идейный конфликт (принимаемых и чуждых представлений), и победа разума над неприемлемыми идеями. Громовержец ассоциируется с образом полководца, защищающего свой народ перед лицом других. Такова социальная деятельность души: битва за идеи – ключевой её момент. Гроза разрешает напряжение предшествующей засухи (непродуктивности жизни в прежнем мире, социального кризиса). Дождь рисует образ оживления жизни, создание плодородия почвы и посева (восприимчивости разума и распространения идей).

Идеологически царь воплощает коллективную волю людей: в индийской традиции царь вращает колесо дхармы, определяя судьбу мира, в Египте фараон назывался душой страны. С этим в древних обществах связаны высокие требования к избраннику-царю, отраженные в его моральных обязанностях при вступлении в должность или в религиозных ритуалах (таких, как вавилонская новогодняя церемония публичного покаяния царя, символизировавшая очищение страны от грехов. Считалось, что если он при этом плачет, тем лучше: по архетипической аналогии слёзы=дождь). Чем древнее мифология, тем значимей религиозная роль царя (образ царя-жреца у Фрэзера) – как проводника "небесной" воли на землю: идейной воли актуального момента.— И поскольку мы существа социальные, эта роль царя-священника – категорический императив и первейшее стремление каждого человека, потому что ничего хуже отрыва от коллективного единства людей – от Разума – для человека и представить нельзя!

А это единение возносит на вершину: здесь архетипичен образ гор, где обитают громовержцы: в природе горы задерживают тучи, вызывая дожди и грозы. При всех призрачных облаках общественного сознания человеку пребывать на вершинах социального мировоззрения приятно, так как вид на красоту мира так или иначе с них открывается (к сожалению, на недостатки тоже, недаром Стрелец – самый критичный из знаков). Поэтому центральная индоевропейская мистерия – сражение громовержца со змеем, в более новом религиозном варианте – битва добра и зла, а в современном – идеологический конфликт (коллективный разум пробуждает сознание людей исправлять недостатки социума). Царь богов заведует религией как первым оформленным мировоззрением. Неслучайно родство слов молитва, молния и молот (символ грома и частый атрибут громовержца, как и каменный топор), восходящее к индоевропейскому корню melg- «размельчать» и связанное с образом дождя.

В мифологии с восхождением на гору ассоциируется контакт с богами и обретение истины: священные горы, мыслимые осью и центром мира, расположены по всей Земле. Гора на иконе Троицы — символ Святого Духа. Для вавилонян существовала центральная "гора стран", объединявшая различные территории между собой, и Небо с Землей,– которую копировали их зиккураты. Зиккурат представлял космическую Гору: его семь этажей имитировали семь планетарных небес. Подобные искусственные горы в виде храмов-пирамид строили индусы и американские индейцы.

В целом бог дождя выступает лишь как проводник анархичной и непредсказуемой воли Неба, рассмотренной под углом зрения практических нужд людей (предыдущей мифологемы Сатурна). Но при взгляде снизу царь богов сам начинает мыслиться источником власти.— Подобно этому, мы до сих пор попадаем в иллюзию власти общества над нами (его структур и языка), когда устремлены к земным человеческим целям — хотя оно является лишь призмой, фокусирующей безразличный к людям небесный свет мысли.

Символом дождя были вертикальные или горизонтальные параллельные линии — от них происходит всем знакомый знак Водолея, относящегося к древнему богу Неба. Молитву, обращённую к небесам, обозначали линии дождя под полукругом небосвода — знак, походящий на гребешок. Сам дождь подобен волосам, что, возможно, положило начало древнему обычаю закрывать волосы, особенно длинные волосы женщин — как священное подобие высшему из богов: чтобы без нужды не привлекать к себе грозное внимание бога грозы (в Библии она воплощает божий гнев). И в народных поверьях расчесывание волос часто соотносится с появлением грозы или бури.

Громовержец сражается с силами Хаоса, организуя мир, как Мардук с Тиамат (рис.). И главный индоевропейский миф повествует о битве Громовержца со Змеем, богом нижнего мира, который заведует скрытыми под землей богатствами и похищает коров, не давая их молоку пролиться на землю (образ засухи). Громовержец отвоевывает коров и поит землю плодородным дождем. Аналогично в индийском мифе змей Вритра запруживает течение рек, а громовержец Индра (на нижней картинке) разрубает его на части, давая свободу жизненным потокам.

В широтах древнего мира созвездие Стрельца соответствовало сезону дождей, а предшествующее ему созвездие Скорпиона могло ассоциироваться с засухой. В греческом мифе это созвездие обозначает именно того скорпиона, который напугал огненных коней Гелиоса и помешал его сыну смельчаку-Фаэтону, прокатиться в солнечной колеснице. Кони понесли, вызывая пожары на Земле; и тогда Зевс молнией поразил колесничего и дождём залил огонь.

Представление об организации пространства выражается в образе четырех сторон света (так, у индейского Тлалока 4 кувшина с дождём, для прибалтов Перкунасов четверо — восточный, западный, южный и северный, про славянского Перуна говорится "Перун есть мног"). Четыре стороны света соотносятся с понятием четырёх стихий — первоначал, из которых создан мир. Это мифологическое представление сохранилось в средневековой алхимии, утверждающей, что философский камень содержит в себе четыре элемента, будучи по своему строению подобен Космосу. Астрология связала стихии с четырьмя характерами, самое древнее понятие о которых мы находим в образах четырёх ветров, а более близкое нам — в кантовском представлении о четырех темпераментах.

Организующая власть бога-царя также соотносится с образом горы и дерева (куда попадает молния). Образ мирового древа как связи неба и земли — первая модель Вселенной. Второй такой моделью становится город. "Город – связь земли и неба",– начертано в шумерской таблице[2]. Города, и в особенности столицы, строились в виде прямоугольника/квадрата с крестообразно пересекающимися главными улицами или круга с крестом посередине, что символизировало небосвод и охват 4-х направлений. Квадратны Вавилон, столица ацтеков Теночтитлан и города средневекового Китая. Вавилон: "bab-alani", название которого означает "врата богов", строится на месте "bab-Apsu"— "врат Хаоса": изначальных вод океана. Сегодня образ организации пространства в модель Вселенной, связующей мир небесный и мир земной, сохраняют храмы.

Ещё один характерный мировой символ громовержца — орёл. Образ птицы олицетворяет Небо по ассоциации с высотой, и наше слово "орёл" восходит к ностратич. корню horae — "возвышаться", звучащему в имени египетского Гора с головой сокола. Иногда громовержец и орёл сливаются в единый образ громовой птицы (североамериканский Маниту: он сотворил мир и сражается с силами зла). Сегодня образ орла, часто со стрелами в лапах, на гербах многих государств. Популярный в Европе двуглавый орёл символизирует союз церковной и светской власти, воплощаемой архетипом царя-жреца. И здесь можно вернуться к представлению о высоте коллективного разума, с полёта которого становится видна мудрость мироустройства.

5. ВЛАСТЬ НЕДР – АРХЕТИП ВНУТРЕННЕГО ПОТЕНЦИАЛА И ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Боги смерти, подземного мира, скота и богатства

(Мифология знака Скорпион)

Видимому природному и социальному миру Громовержца противостоит невидимый мир (так переводится имя греч. Аида), где скрыты силы на его преобразование. Лишь человек преобразует свою реальность, и лишь он осознает свою смертность. В мифологии есть два образа смерти: физическая смерть как окончательная завершенность, свершение судьбы – это архетип Сатурна, возделывающего землю. И смерть как трансформация, духовная граница жизни, которая её хранит. Это архетип Плутона – владыка подземного мира, куда уходит все то, что исчезло с лица земли, проверяет на прочность существующее, чтобы выявить то, что отжило и что можно уже отбросить и уничтожить, чтобы открыть путь жизненной трансформации.

Царство смерти не близко: оно отделено от живых огненной рекой, ущельями и т.д.; эти образы связаны с обрядами похорон в огне, воде, труднодоступных местах (так у славян умершего клали на лодку и поджигали её). Но чаще всего хоронят в земле – поэтому царство смерти предстаёт как подземный мир. Попадание в него требует от человека мобилизации всех сил, отчего боги-разрушители также может развивать волю, бесстрашие и другие способности людей (индийский Тескатлипока, который во сне вызывает на бой воинов, и не уступившим ему дарует победу в земных боях). Многие народы считали, что в рай попадали воины, павшие в бою (Вальгалла Одина), а по индейским представлениям также женщины, умершие при родах.

Но мифологический смысл подземного мира рождается не только из образа умерших. Эта мифологема обрисовывает скрытый потенциал недр (из земли растут растения, дарующие человеку дом и пищу) и хранящиеся там несметные богатства: ведь царству смерти достается всё, что исчезло с лица Земли! а иногда также и знания – которые надо оттуда достать, что и делают мифические и легендарные герои, нередко сражаясь с хранителем сокровищ – змеем. Змея – в мифологии образ нижнего мира – ассоциируется также с энергией кундалини (не только в индийской йоге, но в Каббале-Таро). И астрологически Плутон – образ страсти (сексуальности) как самое распространенное проявление этой энергии. Скорпион – лучшее положение (экзальтация) планеты мысли Уран – даёт возможность превращать глубины страсти в высоты мысли.

Подземный мир архетипически связан с регенерацией – ею управляют духовные процессы, которые в разных религиях могут трактоваться как процессы сознательного умирания. Целители – шумерский подземный врач Ниназу и египетский Осирис, и даже индийскому змею Вритре приписывается авторство медицинских трактатов. Согласно представлениям кавказских народов, в подземном мире Ел течёт река, воды которой исцеляют от всех недугов и оживляют мёртвых. И неслучайно со звездами Скорпиона на небе расположено созвездие Змееносца — античного врача-Асклепия (Эскулапа), исцелявшего людей не только от болезней, но даже и от самой смерти ядом медузы-Горгоны.

В Египте скорпион был священным животным Серкет, повелительницы мёртвых и дочери Солнца-Ра, помогающей ему побеждать врагов. Но символом Серкет был также ключ вечной жизни анкх: мнимая смерть скорпиона символизировала трансформацию самой жизни. И сегодня в кинематографе всё чаще появляется образ духов умерших, вступающих в контакт с людьми. Эти тени, вселяющиеся в тело, в позитиве можно трактовать как образ духа как такового: согласно религиозным представлениям, вполне независимого от тела – и обычно поддерживающего человека незаметно, но обнаруживающего себя при болезни и патологии. Эти образы говорят о настоятельном желании современного мира переменить представления о смерти как окончательном приговоре, за которым следует разрушение тела, ума и души.

Что такое душа? Архетипически возможны два определения. Главное даёт архетип бессмертия вечно перерождающейся Луны: здесь душа – это жизненный принцип связи поколений: матери и ребёнка, отсюда образ души как ребёнка, вечно юного и открытого к восприятию. Восприятие и воображение – её форма (связанная с физической основой – психосоматикой), суть её – жизнь во всех её проявлениях: органических и неорганических, и культурных, её вечно изменчивый поток. Такой образ души-ребёнка возникает у всех: и в детских фото уже видна судьба, поскольку её с младенчества предопределяет резонансная характеристика гороскопа. Душу в этом смысле можно определить как резонанс человека с миром, и через мир она становится видимой.

А с точки зрения архетипа потустороннего мира, душа в человеке — энергия скрытого потенциала, которую лучше всего отражает живое животное начало (ассоциативная связь души и животного мира в западно-европейских языках: лат. anima —"душа", animalis —"животное"). На отношения между царем богов – разумом (Юпитер) и душой-животным (Плутон) распространяется архетипический конфликт верхнего и нижнего мира (сражение громовержца со змеем) – отсюда рождается аскетика.

Для древних символом богатства подземного мира был скот (и подземный властитель может изображаться как пастух скота с его атрибутами: рогами и копытами, отсюда образ нашего чёрта). И в этом смысле душа невидима и эфемерна как подземный мир: ведь, даже и по современным представлениям, не говоря о древних, душу можно потерять, её можно убить, заколдовать, и через это погибнет тело человека, лишенное притока энергии, необходимого для постоянного возрождения к жизни. Поэтому древние порой считали убежищем своей души кошку, собаку или какой-то предмет (амулет), считая, что так надёжнее. Быть может, тело рождает душу, а потом она должна быть отделена от него, обратившись в самостоятельный дух, сбрасывающий тело как уже ненужную оболочку, шелуху проросшего семени? (Но это уже следующий женский архетип Девы.)

Ещё один аспект царства смерти — отождествление его с чужим миром иных стран. Конфликты между странами стали поводом для сюжета сражения бога верхнего и нижнего миров (змей похищает стада громовержца, тот отвоевывает их). И в древности чужестранцы мыслились пришельцами из иного мира. Но здесь часто бытовало и гостеприимное отношение. В стиле ритуалов гостеприимства трактуется оппозиция индийских девов-богов ("светлые" от "дейво" — "ясное небо") с демонами-асурами (от "аса" — "огонь"), населяющими подземный мир. Асуры — изначальные хозяева жизни, боги, по отношению к ним,— гости. Исследование древних ритуалов показывает, что в функцию гостей входит сакральное распоряжение теми дарами (жертвоприношение), которые представляет им для этого гостеприимный хозяин. И в этом смысле победа богов над асурами означает переход от неорганизованного хаоса материи хозяев к новому организуемому гостями миропорядку.

6. КУЗНЕЦ МИРА — АРХЕТИП КУЛЬТУРЫ

БОЖЕСТВЕННЫЙ КУЗНЕЦ И КУЛЬТУРНЫЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬ

(мифология знака Весов)

Говоря о гостеприимстве, симбиозе и прекращении борьбы, мы плавно переходим в мифологему культурного строительства, которую в мифах воплощают Божественный Кузнец, культурные законодатели и боги общины (например, славянский Радегаст – "радующийся гостям"). Мирный договор был одним из самым важных установлений древнего мира: были специальные боги договора — как римский бог границ Термин или иранский Митра, следящий за его исполнением тысячью глаз и ушей. Каждой стране он определил на Земле своё место; он уничтожает те государства, которые желают его сменить и бросают ему вызов. Имя его переводится как "друг" (то есть другой участник договора). Оно восходит к индоевропейскому корню mi-/mei-, выражающему идею согласия, мира, симпатии и соразмерности, и от него ведут начало такие слова, как "мир" и "милый" (и даже слово "коммунизм" как рукотворный общественный строй, вводящий в рамки инстинкт соперничества и борьбы людей между собой). Индийский Митра – его ближайший родственник – заведует культурным установлением брака, вводящим в рамки природный инстинкт, вместе с Бхагой (того же корня наше слово Бог).

Учредители брака – культурные законодатели и боги общины: индийский покровитель ариев Арьяман, Фу-Си китайцев или Кецалькоатль тольтеков. Они также заведуют овладением огнем, самой страшной из стихий. Овладение огнём и начало выплавки металлов ставит в центр этой мифологемы образ Божественного кузнеца. Он становится законодателем культуры, связанным с учреждением первых законов общества. Так, к русскому кузнецу Кузьмодемьяну обращались с просьбой "сковать свадебку". "Факельщиком свадеб" Эврипид называет римского кузнеца Вулкана. Учредителем брака был индийский кузнец Тваштар и др.

Культурная роль в современном мире часто воспринимается как роль эстетическая, позволяющая нам украсить жизнь, и только. На самом же деле культурная функция — это роль творца той Вселенной нашего разума, которую мы воспринимаем, и от греческого глагола kosmeo — "украшать" (того же корня "косметика") происходит слово Космос. И договор людей между собой, и брак имеет отношение к творению.

Кузнец в мифах — создатель рукотворного мира, он кует чертоги богов, как греческий Гефест или индийские творец Тваштар и асур Майя. Повелевая опасной стихией, он связан с нижним миром (популярно европейское представление о связи кузнеца с чёртом, вдобавок есть и пословица: "Нет брака, где бы не был замешан чёрт"). И неслучайно Гера сбросила Гефеста с Олимпа, после чего он остался хром на обе ноги. Кузнец в мифах нередко хром: ведь во времена складывания мифов: охоты и начала земледелия — только калека имел досуг на изобретения. Но он порой превосходит громовержца по магической силе. В мифах божественный кузнец помогает громовержцу одолеть темные силы стихии, выковывая оружие его победы (как Гефест – перуны Зевса: так культурное творчество одерживает верх над стихией бессознательного). Обладая волшебной силой, Кузнец может сковать слово, песню, свадьбу, самодвижущуюся и летающую повозку, покалеченные руки и ноги, и даже отсрочить смерть. Финский Ильмаринен кует волшебную мельницу Сампо – и непонятно даже, что это такое: это символ чуда вообще. Образу кузнеца близки легендарные образы мастеров: такие как Дедал, сделавший крылья себе и Икару, чтобы улететь из плена.

Были ли изобретения божественных мастеров реальностью или только мечтой? Желание видеть мир прекрасным поразительно легко выдает желаемое за действительное, и принимая во внимание образ мысли, выражаемой этой мифологемой, мы вправе не поверить, что у древних существовал автомобиль и самолёт. Кузнец летает по воздуху, как летят по ветру языки пламени, повозка движется сама, как распространяется по земле огонь. И хотя сила огня и воздуха в конце концов позволила создать мотор, изобретения древних были менее совершенны, чем говорят о них легенды.

Мифы подчеркивают искусственность творений Кузнеца: так Солнце и Луна, выкованные финским кузнецом Ильмариненом, не светят, и рукотворная золотая дева не может заменить ему утраченной невесты. Идеал, к которому стремится человек-творец: идеал рациональной красоты, разумных законов общества и культуры — обычно далек от естественного мира природы. Мифы решают проблему так, что божественный кузнец выступает в паре с природным демиургом: Ильмаринену сопутствует Вяйнемёйнен, добывающий настоящие светила, индийскому Митре — Варуна, покровителю римской общины Квирину — Янус, балтийскому ковалю Кальвису — Диевас. Мысль (архетип Урана, Варуна) обустраивает Космос извне, партнерство (архетип Весов, Митра) создаёт порядок отношений внутри него.

В мифологии договор священен, он должен быть исполнен и по отношению к ближним, и по отношению к дальним — этот принцип иранского Митры лёг в основу христианского равного отношения ко всем. И в мифах имея связь с нижним миром, Кузнец обслуживает и тёмные, и светлые силы. Кузнец выступает неумолимым законником мирового равновесия — и когда громовержец Индра выпил напиток бессмертия сому раньше других богов, её хранитель Тваштар создал из сомы и огня змея Вритру, с которым Индре и пришлось сражаться. Хранитель огня Гефест приковал к скале Прометея, когда тот похитил у него огонь. В этом смысле кузнец поступает предательски по отношению к светлым силам, хотя и помогает им победить. Интересно, что само слово "кузнец" этимологически связано со словом "козни", а слово "ковать" — со словом "коварство".

Слово "цивилизация" тоже восходит к индоевропейскому корню kei – "ковать". С плугом, созданным руками кузнеца, связан эволюционный шаг — предпочтение земледелия скотоводству. Хотя и здесь библейский миф о скотоводе Авеле и земледельце Каине, имя которого происходит от корня "ковать", ставит акцент на предательстве (рукотворные дары земледельца не столь угодны Богу, как естественная жертва скотовода, и Каин убивает Авеля, делая его самого такой естественной жертвой.-- Библия из-за недостаточной цивилизованности её создателей: кочевников-скотоводов – несколько задержалась на жертвоприношениях, которые вообще-то архетипу кузнеца не присущи).

Астрологический покровитель данного архетипа – греческий кентавр Хирон (самый большой из пояса астероидов между планетами Неба и Земли – Сатурном и Ураном) — учитель врача Асклепия, певца Орфея и Геракла, отдавший своё бессмертие герою. Утопия Весов – вот так раствориться в партнерстве. Но хотя в мифах встречаются образы окультуренных животных (кроме лошади-Хирона, бог мудрости – слон Ганеша, а сегодня в мультфильмах – образы прирученных драконов, на которых летают герои), человек не может полностью подчинить природу рациональной воле, не понимая до конца её механизмов – и это к счастью, поскольку человеческое созидание чревато нарушением природного равновесия и требует ещё долгого развития экологической сознательности. В теле этот архетип заведует гормональной системой.

Поэтому между природой и культурой остается граница: сегодня, правда, чтобы защитить природу от культуры, а не цивилизацию от стихии, как раньше! Символы этого архетипа – ограда, городская стена (и Великая китайская стена), город, сад и дворец как образы рая («парадиз» также переводится как «огороженное место»). Интересен символ лабиринта как сложное ограждение от стихийных сил — в поздних мифах преобразившихся в чудовищ, подобных Минотавру (изначально жрец в маске быка). Поскольку стихию символизировал огонь, в лабиринте могло прятаться солнце, и игры в лабиринтах связаны с брачными ритуалами весны. Имея генетическую связь с охотничьей ловушкой и царством мёртвых: куда сложно зайти, а ещё сложнее выйти,– лабиринт являет собой символ небесного и одновременно подземного мира. Это неолитический образ мироздания.

Символами рукотворного созидания до сих пор служат кузница, наковальня и молот, строительный мастерок (атрибут Митры), а также угольник, циркуль (атрибут Фу-Си) и весы – символы измерения и соразмерности (масоны только воспользовались этой архетипической символикой, существовавшей в культурной памяти человечества).

7. ЗЕМНОЙ ПОРЯДОК – АРХЕТИП ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ

МАТЬ-ЗЕМЛЯ И ЕЁ ДЕТИ: УМИРАЮЩИЕ И ВОСКРЕСАЮЩИЕ БОГИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

(мифология знака Девы)

Этот архетип решает проблемы экологии, которые ставит предыдущий. Это образ перемен сезонного круговорота – и добровольного и сознательного участия в них человека, который берёт часть природных функций на себя (сохраняет зерно до весны, исполняя роль снежного покрова, сеет его как ветер, поливает как дождь и т.д.). В современном варианте – сознательно относится к тем процессам, которые тело исполняет само – это означает прежде всего заботу о здоровье. Человек участвует в природном процессе не только путём работы – некогда праздники посева и сбора урожая включали земледельца в космический круговорот единой жизни Земли. С умиранием и возрождением богов растительности связаны мистерии – в Греции Элевсинские, участники которых вместе с природой переживали таинство смерти и возрождения на протяжении тысячи лет. В античном мифе бог подземного мира Аид похищает у земли-Демерты дочь-Персефону. В скорби Земля перестает плодоносить, и по приказу царя богов владыка царства мертвых на полгода отпускает супругу к матери: тогда земля вновь покрывается растительностью и дает людям урожай.

Боги растительности нисходят в подземный мир ради поступательного, точного, аккуратного и запланированного обновления жизни по графику. Мать-Земля рождает зелёный побег злака, который будет срезан серпом во время урожая и принесёт зерно, которое даст начало новым всходам следующей весной. Поэтому про сына египетской богини урожая Рененутет – Непери («зерно») – говорится: он живёт, когда он умер. С этим в астрологии традиционно соотносится сфера «добровольного подчинения» (проще сказать служения): ради вечного обновления жизни боги растительности добровольно нисходят в подземный мир. Нисхождение в подземный мир проецируется на идею исполнения долга, и этот архетип развивает образ самопожертвования: так шумерская Гештинанна соглашается заменить в царстве мёртвых своего брата, умирающего и воскресающего бога цветущей степи Думузи/Таммуза.

Мистерии, связанные с умирающими и воскресающими богами, отражают истину того, что смерть преходяща, как бесконечная смена фаз времени, а жизнь вечна как ось времен. Она творится природным круговоротом как динамика фаз вечного повторения. Иллюстрацией этого считается египетский образ созвездия Девы, где богиня с колосом стоит (вечность жизни), а бог смерти Анубис идёт (преходящесть смерти).

Умирающие и воскресающие боги заведуют поддержанием такого порядка, когда смерть старого обязательно предвещает рождение нового, и для этого природный процесс должен быть исполнен безукоризненно чётко. С этим связана целомудренная чистота богов растительности: эпитет Персефоны Кора значит "дева", у шумеров одно из имен богини Земли — Нинсикила: "госпожа целомудрия", и всходы часто сравниваются с молодой девушкой.

Природный порядок абсолютизируется, выступая эталоном жизненного процесса, и распространяется на человеческое общество. Неслучайно имена греческих богинь времен года: ор Евномии, Дике и Ирены, олицетворяющих цветение, завязку плода и его зрелость, соответственно значат «закон», «справедливость» и «мир»: тонкий жизненный процесс созревания плода уподобляется здесь уподобляется правильному социальному осуществлению закона справедливости. Богиня справедливости Дике изображалась с мечом и ключами от ворот, через которые в мир входят день и ночь, что подчеркивало её способность различать чёрное и белое и карать зло – что делают и другие исполнительницы порядка: например, Немезида, символы которой – также меч и плеть.

В древнем Риме верность клятве олицетворяла богиня урожая Фидес. В знак соблюдения договора существовали обычаи есть землю или обмениваться пучками травы: в знак того, что договор будет соблюдён так же свято, как земля растит на себе траву. Владение магией трав делает представителей этого архетипа целителями: целебные травы растили египетская богиня урожая Рененутет, русская Мать-Сыра-Земля (образ которой слился с образом Богородицы, также целительницы), индейская мать-Земля Мезуккумик Окви, шумерская богиня Земли Нихурсаг, финикийский бог растительности Эшмун, наделённый властью воскрешать мёртвых и в античном мире отождествлявшийся с Асклепием.

Поскольку исполнитель закона нисходит в подземный мир, это символизирует и то, что он принимает на себя недостатки, которые хочет уничтожить – пропускает зло сквозь себя: как ацтекская богиня земли Тласольтеотль, имя которой означает "пожирательница экскрементов". Это богиня покаяния: пожирая грязь, она очищает человечество от прегрешений. Символом её была метла. Поскольку представитель этого архетипа воплощает безупречность, его не касается грязь этого мира, и если он не может исправить его порочность, он его покидает – как богиня справедливости Астрея ("звёздная"), которая жила среди людей золотого века, но потом удалилась на небо и превратилась в созвездие Девы.

Идею перехода из одного мира в другой раскрывает тема смены будней праздниками и связанная с последними тема еды (телесное соответствие этого архетипа – желудок). Возделанная плугом божественного кузнеца Мать-Земля предстаёт как кормилица. Давать что-то другим можно только от избытка, и символ греческой Деметры ("богиня-мать") – рог изобилия. Через мифологему кормилицы-земли еда служит символом приобщения к той территории, на которую вступил человек. Так пища Цирцеи превращает в животных спутников Одиссея, который за ее трапезой ничего не ест – и только потому может спастись сам и избавить спутников от участи зверей. По той же логике, вкусивший пищи в потустороннем мире уже принадлежал ему: так Аид дает Персофеоне зернышко граната, чтобы она не могла не вернуться обратно. В египетском культе мёртвых умерший сам просит еды, что превращает его в дух или его душу в птицу.

Самоочевидная простота гостеприимства: сперва накорми, потом беседуй — перерастает в сакральность ритуала, согласно которой человек, сменивший одно место обитания на другое, не может даже сказать ни слова, не отведав пищи данной территории — не приобщившись к ней из глубины своего тела. Иранский небесный бог Ахурамазда приказывает сперва дать божественной пищи прибывшей с Земли душе, а потом распрашивать её. Подобно этому, Баба-Яга кормит Иванушку, перед тем, как он ответит на ее вопросы и переступит границу заповедного тридевятого царства. Причастность к местной еде делает человека своим для данного мира, в том числе и по языку. Из этого вырастает христианское причастие.

Если вернуться к праздникам-мистериям по случаю посева или уборки урожая, с их обильными столами и возлияниями, их значение с древности и до наших дней объясняется тем, что во время работы (целенаправленно-человеческого взаимодействия с миром, заключённого в искусственные рамки рационально-практических нужд) утрачивается естественность чувств и эмоций, и праздность приобретает священный смысл непосредственного обращения к божествам и восстановления природной естественности (экологии тела и души).

Бога виноделия Диониса называли Лиэй ("освободитель"): он разрывает все оковы, которыми пытаются опутать его враги, оплетает их своим плющом, и освобождает людей от мирских забот. Кроме потребности в раскрепощении и снятии присущих будням запретов здесь удовлетворяется потребность в единении с соплеменниками. Вино — такой продукт, который со временем становится только лучше и потому символизирует победу над временем — и даже духовное начало (ср. тождество европейских слов "спирт" и "spirit" дух – хотя в русском менталитете качества архетипа Девы неразвиты по сравнению с Европой, и нет поступательного чередования фаз работы и праздника. Работе присуща анархия отдыха, а отдых сопровождается напряжением работы, что возвращает к разгулу хаоса противоположного архетипа Рыб, а вовсе не к развитию экологической сознательности, прослеживанию и налаживанию тонкой экологии материальных процессов).

Мифологическая идея смерти, за которой непременно должно последовать возрождение, абсолютизируются в германском мифе (Германия воплощает архетип Девы), где смерть бога растительности Бальдра: смерть без воскресения, поскольку злокозненный Локи – бог интеллектуальной функции – отказался его оплакивать – предвещает гибель всех богов в последней войне и примирение их в обновлённом мире. (Но этот сюжет: один за всех и все за одного! J – уже относится к последнему, марсианскому архетипу.)

8. ДАР ЖИЗНИ – АРХЕТИП САМОБЫТНОСТИ И СОВЕРШЕНСТВА

СОЛНЦЕ – ПОКРОВИТЕЛЬ ГЕРОЕВ (Мифология знака Лев)

Солнце в мифах поначалу не играло самостоятельной роли, хотя издревле мыслилось оком небесного бога: солнечный свет был столь привычен, что не поражал воображение человека. Когда грек Лукиан посетил храм в Иераполисе в Сирии, он увидел изображения всех богов, кроме Солнца и Луны. Спросив о причине, он получил ответ, что прочие боги невидимы для людей, тогда как светила и без того открыты для всех. Ответ жреца помогает понять идею солнечного архетипа: Солнце — то высшее, что не нуждается в таинствах храма: как жизненная энергия, формирующая творчество и самосознание каждой индивидуальности. В мифологии солнце покровительствует императорам и героям – личностям ярким, как само светило.

Оценка важности влияния солнца на жизнь становится возможной только в развитых земледельческих цивилизациях: солнцу посвящена круглая форма каравая. И почитание светила связано с высоким уровнем жизни, когда вопросы коллективного выживания решены, что позволяет обратить внимание на жизнь и личность отдельного человека. Так инки вели свой род от солнца-Инти, который послал на Землю сверкающего героя Манко Капака и его сестру – первых царя и царицу, чтобы они цивилизовали дикие народы. И если в древнейшем обществе царь был полностью подчинен своей социальной роли (его могли убить, если он не воплощал необходимого совершенства), то теперь он получил независимость от неё как особая личность и символ своего народа. С него частично снимается ответственность за происходящее — и ритуальное празднование тридцатилетия фараона в Египте заменяет более древний ритуал смены (убиения) состарившегося правителя.

От лучей солнца ведёт начало царская корона. Другой символ солнца – грива льва, с которым часто сражаются герои, показывая свою силу – как и сам солнечный бог сражается с силами тьмы. Солнце символизирует мощь энергии, порой чрезмерную, но прежде всего благую. В мифах Солнце может выступать как судья, но обычно не нуждается в том, чтобы быть карателем: мощь его энергии естественным образом исправляет зло. Так индийский Савитар называется широкоруким – он дарит жизнь, лечит и исправляет грехи. Роль дарителя в имени славянского "подателя благ" Дажьбога. Всегда благожелателен к людям шумерский бог солнца Уту. Имени русского бога солнечного диска Хорса родственно слово "хорошо”.

Образ жара соотносится с магией и героизмом. В увеличении "тапаса" (слово, родственное нашему "тепло") — смысл воздержания и медитаций в индуистских и буддийских текстах, и в русском издании "Мокшадхармы"[3] тепло-тапас удачно переводится словом "подвиг": общий смысл теплоты и подвига — горение. Интересен образ ирланского героя Кухулина, который после подвига вернулся столь разогревшимся, что пришлось окунуть его в три бочки холодной воды. В первом вода мгновенно превратилась в пар, во втором — вскипела, а в третьем — просто сделалась горячей, хотя и тогда не все люди смогли к ней прикоснуться. Перефраз того же мифа в "Коньке-горбунке", где Иванушка купается в трех котлах. Его верный конек (конь – архетипический символ движения солнца по небу) помогает ему справиться с жаром первых двух котлов, и преображение Иванушки, к которому подвела его неумолимая судьба и героическая решимость, довершается в "котле с водой студеной": охлаждающей героя до разумных границ.

В цивилизациях восточного полушария почитание Солнца усиливается во 2-1 тыс. до н.э. в связи с изобретением колеса. Боги солнечного диска – скифский Колоксай («круг-царь», отсюда название праславян «сколоты»: "объединенные в круг") и славянский Хорс. Культовые предметы в виде колёс относятся к бронзовому веку и образ Солнца-колеса возводится в ранг покровителя цивилизации, напоминая о роли кузнеца, который стоял у её истоков. В мифах на Солнце может помещаться кузница или наковальня божественного коваля.

Как колесо, которое катится по Небу, гранью касается Земли и скрывается под землёй, освещая как белый свет, так и царство умерших, светило олицетворяет всеохват мира. Наследуя безупречность умирающих и воскресающих богов и зримо воплощая совершенство, солнечные боги равно входят в любой из миров, и их всевидение пронизывает все жизненные сферы. Так семитская богиня Солнца Шапаш помогает отыскать в царстве мёртвых тело громовержца Балу. Подобно этому греческий Гелиос, лучезарным взором проникая в глубины Аида, невидимые для других богов, указывает Деметре местонахождение Персефоны. Всеохват подчеркивается в символе Гелиоса — земном шаре.

Архетип Солнца – точка золотого сечения Зодиака и идеал человека. Но сложно в одном явлении воплотить архетип всеохвата (как и одной героической личности – хотя объединению людей это под силу). Даже древние египтяне, чтобы отразить образ всеохвата, использовали три солнца: утреннее — Хепри, вечернее — Атум и дневное — Ра. Знак трёх Солнц находят ещё в палеолите в памятниках Европы, Кавказа и Передней Азии. У инков Солнце считалось троичным; индийский небесный бог Варуна может изображаться трёхглазым; интересен дагестанский образ крылатого всадника с тройной головой. С Солнцем связано числа восемь, а также девять (Аполлон в окружении девяти муз), десять и двенадцать – для древних символ множественности, так как смена фаз Луны долгое время побуждала считать только до семи.

Символ Солнца на Земле – свастика: изначально инструмент для добывания огня, а теперь символ счастья. Это символ не только Индии, но и Древней Греции, и уже в 7-6 тыс. до н.э. свастику находят в Малой Азии. Её значение возрастает в эпоху бронзы, и в земледельческой цивилизации она воплощает идею 4-х времен года, фиксируя поворот каждой солнечной фазы. У ацтеков свастика в круге обозначает год, а крест в круге — день.

Солнечный архетип воплотил всеохват не только времени, но и пространства. За изобретением колеса последовало распространение колесных повозок, которые позволили охватывать большие территории: завоевывать их и просто расселяться там. Поэтому символом Солнца стали также кони, что ассоциируется и с быстрым движением светила по небу. Первыми коня приручили хетты – и хеттский бог солнца Эстан, греческий Гелиос, балтийский Сауле правят упряжками коней. В Евразии существовали поверья, что лошадь обладает даром всевидения, характерным для солнечного божества. Для кельтов лошадь была символом солнцестояний. У многих народов лошадей приносили в жертву светилу. В "Упанишадах" Космос предстает как тело коня. По Юнгу, лошадь символизирует физическую природу человека, как и солнечный архетип – но именно эта природа является одновременно и духовной. В теле Солнце – это сердце, средоточие и орган духовной жизни человека, согласно русским православным философам Вышеславцеву и Юркевичу. Энергия сердца, помещаемая во все предметы, создает прекрасные картины. И насколько неприятно видеть убожество мира, когда его не освещает внутренний свет!

Движение солнца и его годовой цикл также рисует его сопоставление с перелётными птицами, особенно водоплавающими (лебедем, гусем, уткой) — что рисует образ заката над водой. Жар-птица — также характерный образ солнечный энергии, как и индюк, встопорщивший перья, или ёж, растопыривший иголки. (Что опять же ассоциируется с короной, а также тем, что энергетически богатая аура человека его защищает – и дает возможность отразить мир своего разума вовне.)

В солнечном архетипе невидимая сила жизни являет себя материально – и так наделяет своею вечностью всю видимую реальность. За счет этой способности человека к одушевлению окружающего возникают символы и мифы, и неслучайно философ знака Льва Э. Кассирер считает собственно человеческим именно символическое мышление. Индивидуализация, связанная с архетипом Солнца, проецируется на развитие предметного мышления, присущего человеку в отличие от животных: полагание центра в каждом предмете и дистанцирование его от себя, что дает возможность видеть предмет как отдельный (животные же воспринимают всю реальность слитно) – идея философа М. Шелера, родившегося под знаком Льва. Вычленение предметов из единства, сохранение в памяти присущего им особенного центра и таким образом созидание "мира" требует энергии (дух сам по себе бессилен) – источником которой для жизни на земле служит светило.

Воплощение – ключевое слово архетипа Льва. Греческий Аполлон в окружении муз воплощает все творческие сферы, известные в его время. Лира Аполлона — символ цивилизованного искусства, творимого не на импульсе стихийного вдохновения, но благодаря мастерству владения предметом: так лира, помогая поэту петь, делает его почти независимым от переменчивой божественной гармонии космоса. Солнечные боги покровительствуют героям, которые раскрывают совершенство человеческой индивидуальности и её таланты — но также демонстрируют самоутверждение и гордость человека. Таков Беллерофонт, победитель Химеры, летавший на крылатом коне Пегасе, но когда герой возгордился, Пегас сбросил его на землю. Другой героя, сын Солнца Фаэтон попросил упряжку солнечных коней у отца Гелиоса, но не справился с поводьями: кони понесли, сжигая все вокруг, и громовержец поразил его стрелой, дождем залив огонь.

Солнечный бог и герои могут противостоять царю богов: это является лучшим символом их свободы и провозглашения своей независимости от социального устройства. Так Аполлон спорит с Зевсом, китайский солярный бог Янь-ди сражается с громовержцем Хуан-ди или индийский Сурья с Индрой. Но, как туча закрывает солнце, солнечный бог терпит поражение. Конфликт солнечного бога с громовержцем или героев с богами в мифологии проецируется на конфликт индивидуальности и общества. А победа царя богов символизирует, что таланты человека должны быть поставлены на службу обществу.— Он должен отдать всё то богатство, что имеет – а всякий человек это богатство имеет (о чем говорит астрологическая экзальтация Плутона во Льве). Но сначала надо понять, что же он имеет – и чтобы узнать судьбу или обрести силу на свершения, герои нередко отправляются в царство смерти.

Им дано возвратиться оттуда, но и прекрасный конец героя – обычно его гибель. Поэтому солнечный архетип, хоть и воплощает колесо движения Зодиака, но не замыкает круг. Солнце восстаёт из-под земли, освещает собою весь мир и снова спускается под землю. А таланты должны быть сохранены в видимой жизни человечества и переданы дальше по цепочке культурной памяти – эту тему раскрывает следующая мифологема Луны.

9. ЛИК БЕССМЕРТИЯ – АРХЕТИП ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ЖИЗНИ И ВЕЧНОГО МАТЕРИНСТВА

ЛУНА – ОБРАЗ СЧЁТА ВРЕМЕНИ И ПЕРЕРОЖДЕНИЙ ДУШИ

(Мифология знака Рак)

Поэтому неудивительно, если из героического архетипа Льва мы попадаем в сферу интимной семейной жизни Рака. Совершенная личность героя создается социально – из потребностей, чувств и идей многих людей. Отсюда актуальная философская тема пост-модернизма – проблема автора. Любое произведение – набор цитат, может и любая личность тоже? Правда, тогда она не будет яркой – в ней должен возникнуть собственный объединяющий центр (индивидуация Юнга), он и есть – данная индивидуальность. И этот центр исчезает, когда социальные проблемы данного момента времени перестают быть актуальными. (Как у Льва Толстого: Кутузов исполнил свою миссию, он больше был не нужен. И он умер.)

Ну а в семье человек не герой, и тут реализуется та конкретика, которая движет им на протяжении всей жизни: не очень совершенных наших перевоплощений в жизненном потоке. Последнее не важно: ведь родных и детей любишь за их слабости и недостатки. В этих интимных отношениях, как и в своем детском возрасте, можно найти конкретные причины всех восприятий души (родственные отношения с матерью и отцом, зятем и тещей и другие, которые определяли духовную деятельность древних обществ – и которую зачастую абсолютизирует психология, всё сводя к ним). Родители всю жизнь поднимают детей до своего идеала: последнее, правда, нередко приводит к конфликту социального и семейного идеала (в гороскопе Юпитера и Юноны). И мифы говорят, что слишком уединяться в семью не стоит, даже при помощи психоанализа: Никтимена, влюбившаяся в родного отца, в греческом мифе превратилась в сову.

Сова – ночная птица с круглой головой и огромными глазами – символ Луны, как и пугливые заяц и лань (образ "прыгающего" по небу месяца, каждый раз возникающего в новом месте). Сама Луна предстаёт охотницей – древние обратили внимание на её связь с живой природой. Они заметили, что Луна влияет на приливы и рост растений, заведует жидкостями в организме (психосоматикой) и женским процессом рождения. Так возник образ полной Луны как беременной матери, рождающей маленький месяц как своего ребёнка. Лунные богини часто выступают как помощницы при родах: такова греческая ипостась Артемиды Илифия, изображавшаяся со множеством грудей; облегчала роды Иш-Чель в мифологии майя и египетская Изида, изображавшаяся с коровьими рогами Месяца на голове. А другой египетский животный образ родовспомогательницы – беременная бегемотиха Таурт. К образу Изиды, кормящей грудью младенца Гора, восходит образ Богородицы.

Луна-мать – женский образ, символ вечной женственности. Солнце и Луна: два светила, заведующие жизнью на Земле, часто противопоставлены как мужское и женское начала, выступая как брат и сестра, муж и жена. Самый простой индейский миф повествует о том, что демиург в конце творения самого красивого мужчину превратил в Солнце (Суэ), а самую красивую женщину — в Луну (Чиа). Хотя пол здесь строго не закреплен: в индоевропейской мифологии Солнце, воплощающее постоянство, являлось в женском облике, а Месяц, в силу изменчивости, в мужском.

Зато контраст Луны и Солнца сделал образ ночного светила несомненным символом внутреннего мира в дополнении к внешнему. Луна символизирует эфемерный мир души, который озарен отраженным светом внешнего мира – подобно тому, как Луна светит отраженным светом Солнца. И как Луна растет и уменьшается, на три дня исчезает с небосклона и возрождается вновь, так психосоматика заведует проявлениями души. Луна, возрожденная как новый маленький Месяц, даёт образ идее перерождений души. Изменчивость Луны соотносит её со змеей, сбрасывающей кожу. От двух переплетенных змей происходит современный знак бесконечности.

Перерождения души-Луны связаны с изменением времени: и изменчивость Месяца даёт возможность мерить время по фазам Луны. Счётом дней заведуют шумерский Месяц Нанна ("владыка знания") или японский Цукиёми ("бог счёта Лун"). Египетский бог счёта и письма Тот первоначально был лунным богом в виде зайца. Русское слово Месяц связано со значением "мерить".— Если углубиться в родство архетипического символизма души и измерения времени, время здесь предстаёт как параметр самой души, оно "измеряется" согласно её поведению в данный момент, фиксируется в памяти и так проецируется в будущее (образ кармы). Сакральность измерения времени в его фиксации в памяти, творящем судьбу души.

На всех концах земного шара с возрождающейся Луной связаны мифы о бессмертии. Но животные похищают у человека это бессмертие: в африканском мифе Месяц посылает зайца сообщить людям, что они будут умирать и перерождаться, как он, но заяц, перепутав, говорит, что люди будут умирать, а возрождаться не будут. В мифе о Гильгамеше змея похищает у него цветок бессмертия, овладевая способностью к перерождению, которого человек оказывается лишен и т.д. А мифы, где индивидуальное бессмертие достигается, носят негативную окраску. Луна-Селена подарила своему возлюбленному Эндимиону бессмертие в обмен на вечный сон. А китайская героиня Чан-Э должна была разделить со своим супругом снадобье бессмертия – тогда они вечно жили бы на Земле. Но она выпила его одна и стала божеством Луны, одиноким и печальным. Эти мифы говорят о том, что суть вечной жизни – не в окончательности бессмертия, неизменного и застывшего, но в вечном обновлении. Это возвращает к образу Луны-матери, рождающей Месяц-ребёнка, и образ напитка бессмертия в мифологии восходит к материнскому молоку. В мифологии индейцев им заведует Майяутель со множеством грудей. Индийский Сома означает и Луну, и напиток бессмертия.

Перерождения Луны ассоциируются с переменой судьбы мира. В эллинистическом мире было широко распространено вавилонское учение о потопе в конце "Великого года", который происходит, когда все планеты собираются в знаке Рака, управляемом Луной. Тогда, подобно Луне, тающей в черноте ночи, мир пропадает в тёмных волнах океана, чтобы потом возродиться снова. Но ещё один архетипический образ Луны – лодка, что ассоциируется с образом вечного течения реки жизни – в сохранении преемственности потока жизни на фоне её перемен (На фото: Млечный путь сбоку (наша Вселенная тоже похожа на лодку!). Душа-Луна обращает к памяти прошлого, чтобы его достижения не были утрачены – и из прошлого творится будущее.

В теле это, вероятно, более древняя часть коры мозга, импульсы которой, явные для животных как их интуиция, у людей слабо доходят до более новой её части, отвечающей за интеллект. Но когда доходят, оживает душа – и с нею мир говорящих эмоций, древний мир архетипов, создавший её. Сердце-солнце, как отец культурной цивилизации, оживляет мир энергией любви – и мы видим это явно: мир нашего разума отражается во внешней реальности, образуя резонанс золотого сечения – взаимопересечения человека и космоса: микрокосм тождественен макрокосму. Но душа-Луна, мать природной памяти, равна ему по силе, хотя её деятельность скрыта. Она оживляет внутренний мир – и без её тонких ощущений духовная жизнь жестока, а физическая неполноценна. (Можно вспомнить западные сказки о похищении души чёртом в облике богатого горожанина.) Душа, если ей не мешает интеллект, сложивший позднее, со всем отождествляется и всему верит: эта вера, присущая первобытному миру, оживляет мифы верхней коры мозга – все идеи ума.

В этом смысле душа вполне сознательна и её представления упорядочены в большей степени, чем даже современные (эта упорядоченность понятий поражает, например, в праиндоевропейском языке). Она отнюдь не являет хаотическое бессознательное – хаос разума создается только во взаимодействии людей, когда они образуют коллективные поля сознания. А душа относится непосредственно к личности. И поскольку душа человека проявляет свои доисторические глубины – основы будущих перспектив – время от времени, а не постоянно, остается актуальным образ её перерождений.

10. ЛЮДИ КАК БОГИ – АРХЕТИП ИНТЕЛЛЕКТА И КОММУНИКАЦИИ

НАРУШИТЕЛИ ЗАПРЕТОВ: БОГ ЗНАНИЯ И БОЖЕСТВЕННЫЕ БЛИЗНЕЦЫ

(Мифология знака Близнецов)

Во всех развитых мифологиях есть образ бога интеллекта и знаний: боги речи, счета, письма и торговли. Оперативное знание (верхней коры мозга) рождается из долговременной памяти (более глубоких слоёв души): и слова "мысль" и "ментал" родственны слову "память". Ум и речь — чисто человеческая сфера творчества, которая выделяет мир людей из мира животных. Шумерская пословица говорит: "Мой рот равняет меня с людьми"[4]. Этому архетипу некогда была присуща абсолютизация речи, отражавшаяся в сакральности имен: животных и самих людей – и мифологическом образе творения мира словом. Как и абсолютизация знания – люди верили в святость записанного, что дошло до наших дней в виде священных текстов религий.— Да и сегодня философы (Витгенштейн, М.Фуко и постструктуралисты) говорят о власти структур языка над нашим мышлением, ставя задачу её преодолеть.

Бог речи – вестник богов: язык явным образом доносит до людей невидимую волю богов. Однако он и бог-обманщик (трикстер, то есть трюкач): ведь слово отрывается от реальности, и что бы мы ни сказали, всегда можно дать этому иную, даже прямо противоположную трактовку. Язык хранит знания, но и скрывает их, подменяя действительность витуальной реальностью мысли. И в мифологии ум изначально предстает как хитрость. Так, Гермес, едва родившись, украл коров у Аполлона, а потом преспокойно улёгся обратно в пелёнки, и ни всевидение Аполлона, ни всемогущество Зевса не могли заставить его покаяться. Германский изобретатель Локи нарушает самые святые запреты: в том числе с трудом установленный мирный договор между богами и великанами. Североамериканский трикстер Ворон съедает запас продовольствия для племени на год вперёд, обрекая его на вымирание. – Мифы подчеркивают вседозволенность интеллекта, задача которой – перечеркнуть традицию: ум ставит любые эксперименты и в этом жесток – но сообразительность помогает трикстерам исправить ситуацию, добавляя новые правила (так Гермес меняет коров Аполлона на сделанную им из черепахи лиру, кладя начало обмену и торговле).

Архетип интеллектуальной функции отрицает веру души, он нарушает её, чтобы освободить место для иного, нового восприятия. И сегодня этот архетип говорит о важности образования, задача которого научить людей не только считать и писать, но и самостоятельно мыслить: вне зависимости от социума. Ментал развенчивает мифы, перечеркивает традицию и стирает память – но это становится возможным только после того, как налажен культурный механизм её сохранения – в коммуникации людей.

Нарушение табу в мифологии говорит о силе, в том числе и физической (если младенец-Гермес за один раз сожрал двух быков солнечного бога, то индийский обезьяний мудрец Хануман в младенчестве чуть не съел само солнце, приняв его за спелый плод). И в этом нарушении всех законов с богом интеллекта схожи божественные близнецы. Культ близнецов восходит к неолиту и выражает сверхъестественную силу людей, выпадающих из нормального природного порядка рождения. Пара одинаковых людей вызывала у древних суеверный страх: они полагали, что здесь не обошлось без божественного вмешательства. Близнецов считали способными вызвать дождь и часто выселяли за пределы деревни. Поэтому с ними связан образ покидания прежнего: божественного, то есть социально устроенного – мира и основания своего мира на новой земле.

То, что не может один, могут двое. Бог интеллекта – высвобождает индивидуальный разум из-под власти коллективного. Каждый человек творит себе свой мир, и философ этого знака Сартр писал о проекте человека быть богом: видя проблему лишь в том, чтобы проект этот поддержали другие. Человек – существо социальное, ему практически невозможно уйти из реальности коллективного разума – но два человека уже образуют свой социум и могут воплотить то, в чем они заодно. Если зеркала поставлены друг напротив друга, отражение в каждом становится бесконечным. Их внутренняя духовная реальность – их мир – становится видимым.

Уход близнецов из верхнего мира в иной мыслится как их смерть. Но диалектика мифологических близнецов такова, что то, в чем один разумен, в том неразумен другой. И если один смертен, другой бессмертен. Близнецы обустраивают две разные реальности: один – благоприятствования, другой – преград, один – этой жизни, другой – мира иного.— Так в мифе ирокезов Энигорио ("добрый разум") создал леса, реки, первую пару людей и полезных человеку животных, а Энигонхахетенгеа ("злой разум") – высокие горы, водопады и вредных для человека пресмыкающихся; а когда сделал два глиняных подобия человека, они превратились в обезьян. Потом братья вступили в борьбу за владычество над Вселенной, Добрый Разум победил брата и вколотил в землю, но тот заявил, что после смерти люди окажутся в его власти.— Интеллект видит противоречия мира, а значит сотворение – это создание оппозиций. Иначе его и нет: предмет призрачен, если не существует его вывернутого наизнанку отражения в зеркале. В честь двух братьев: смертного и бессмертного, Кастора и Полидевка, названо созвездие Близнецов.

Кроме разума-неразумности и смерти-бессмертия человека, существует и третья оппозиция, мимо которой нельзя пройти – противоположность мужчины и женщины, и в мифологии возможны две пары близнецов: братья (иногда гермафродиты) –и брат с сестрой. У братьев-близнецов акцентируется роль культурных героев, у брата и сестры – роль прародителей, хотя те и другие исполняют обе функции. Брат и сестра, нарушая табу инцеста, населяют мир людьми – китайские Фу-си и Нюй-ва предстают как сплетённые (змеиными хвостами) в нижней своей половине, но деятельно свободные в верхней (единое существо с 4-мя парами рук). Идзанаки и Идзанами вращательным движением копья творят острова Японии, но рождение бога огня убивает сестру, и она становится владычицей царства смерти, а брат продолжает творение один.

Но в целом близнецы взаимозаменяемы: пол здесь неважен, и в индийской мифологии происходит наоборот: Яма («близнец») умирает и «открывает путь смерти для других» (и это может ассоциироваться, например, с созданием духовных миров, которые создают в буддизме боддхисаттвы). Сестра и супруга Ямы Ями остается на Земле: поскольку она не могла успокоиться в разлуке с любимым, боги создали сон, чтобы даровать ей забвение. Здесь вспоминается мифологема небесного творца: творение предполагает разделение божественных супругов – Неба и Земли, для того, чтобы их мир был просторен и открыт свету. Но подчеркнутое в близнецах человеческое начало возвращает к единству изначального первочеловека, где жизнь и смерть, как и мужское и женское начало слиты воедино (родственный индийским близнецам по имени скандинавский Имир («близнец») или иранский Гайомарт («живой смертный»)).

Функция устроителя царства мертвых у одного из близнецов смыкается с ролью бога интеллекта как проводника душ умерших в потустороннюю реальность и их защитника на этой пути. Такую роль исполняет греческий Гермес, и египетский Тот изображался с головой ибиса, пожирающего змей и скорпионов – носителей смерти: бог знания отводит смерть от человека, ведя его в иную жизнь.

Дихотомию жизни на Земле и смертности, которые мыслятся равно необходимыми для созидания нового человеческого мира, пытается разрешить греческий миф о Касторе и Поллуксе, где один из братьев-близнецов жертвует другому часть своего бессмертия, и они становятся полубогами. К близнечным мифам восходит и библейский образ первых людей: нарушение запрета традиционно трактуется как отношение человека к познанию (которое дает всегда частичную картину, вместо чувства, которое дает целостное видение). А более подробно диалектика мужского и женского начала как интеллекта и чувства проявлена в Каббале: "Образ женщины – любовь, сущность её – познание, образ мужчины познание, сущность его – любовь".

Адам обустраивает мир Земли, давая имена всему сущему, а Ева заселяет его людьми (мусульманская Хавва рождает 70 пар близнецов). Как уже полностью очеловеченные образы, единые по природной и божественной сути, они не расстаются, вдвоем принадлежа земле и миру мёртвых, но имея потенциальную возможность вернуться в пустынный рай (можно в этом усмотреть позитивную версию мифа о стрелке И и его жене Чан-Э, которые могли бы вечно жить на земле, если бы разделили снадобье бессмертия пополам).

Связь людей и их различие – условие многообразия мира. Бог речи и письма выступает создателем разных языков, как греческий Гермес, который заведовал торговлей, ставшей основой общения разноязычных племён. Гермес разделил единое племя людей на разные народы, после чего Зевс, воплощающий единство общества, языка и традиции, удалился от людей, предоставив власть земным царям. Заведует разными языками шумерский бог знания Набу, и порой считается, что легенда о Вавилонской башне связана с недостроенным зиккуратом в его честь.— В этих мифах сегодня звучит актуальная идея ухода от глобализации к мультикультурализму, а главное – мультиперспективности общественного развития. И архетип Близнецов заведует политикой как общением между странами и принципиально разными приоритетами. Общением "на высшем уровне" – но люди и семьи – подобны странам, и между ними тоже может быть общение на высшем уровне…

Для мифологии разделение языков до всеобщего непонимания, как и нарушение запретов, ставящее под угрозу жизнь,– естественная часть мировой драмы. Львовская способность охватить все миры здесь развертывается в своей конкретности, познавая всё их многообразие. Но религия, в библейских мифах об Адаме и Еве или Вавилонской башне, неслучайно вводит нравственные критерии оценки. Не все многообразие может быть реализовано, не любая оппозиция принята – лишь та, которая дает возможность не только разрушить, но и восстановить всеобщее единство разума. И это вечное восстановление жизни описывает архетип любви.

11. РАСЦВЕТ ПРИРОДЫ – АРХЕТИП СОЗИДАЮЩЕЙ РОЛИ ЧУВСТВ

БОГИНЯ ЛЮБВИ, ЗАРЯ и УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА

(Мифология знака Телец)

Человек смертен, но природа вечно возрождается, и её красота – отражение её вечной жизни. В человеке тоже есть это свойство природной жизни, связанное с природой чувств, дарующих вечную молодость душе. С помощью чувств человек постоянно воспроизводит свою жизнь и культуру вокруг себя. Чувство в человеке – созидающая сила, оно нацелено на превосходящее разум творение. Чувство позволяет ему творить то, чего ещё никогда не было, и устремляет к вечности. Хотя это порой не сразу понятно, и страсти видятся разрушительными.

Древние тоже не сразу поняли это – и образ богини любви отражает эволюцию человеческих чувств. Он довольно поздний: впервые любовная лирика зафиксирована в Египте только во 2-м тыс. до н.э.. Историю формирования чувств показывает трансформация образа богини любви: сначала она предстаёт могучей матерью (такой, как иранская Ардвисура Анахита – «источник великих вод») и её красота воплощается в яркости природных явлений зари и восходящей на её фоне утренней звезды. Потом она выступает коварной богиней страсти, плотской любви и войны – так описывает её мифологический словарь. Она покровительствует оргиям и куртизанкам и – как Иштар Гильгамеша – карает людей, не умеющих любить. По силе она не уступает царю богов и в типическом сюжете сражается с ним – как кельтская Маева или русская Макошь – но потом становится его супругой.

Но в мире, овладевшем своими страстями и поставившем их на службу созиданию и благополучию, силой богини любви становится супружеская верность и материнская самоотдача. Так трансформируется образ Изиды: некогда сильная и коварная богиня, обманом выведывающая священное имя Солнца-Ра, дабы возыметь над ним власть – с младенцем Гором на руках становится прототипом Богородицы. У германской красавицы Фрейи, соблазняющей и богов и великанов, сея между ними раздор, появляется муж Од (аналог Одина). Рядом с Афродитой, изменяющей Гефесту с Аресом и имеющей других любовников, возникает не только бог брака Гименей, но и бог разделенной любви Антэрот. И это говорит о возникновении современного понятия вечной любви двоих и семейного счастья – высшей формы гармонии природы в рамках человеческого общества.

Символ богини любви — прежде всего звезда, которая на древних изображениях обозначала планету Венеру, указующую, где появится или куда скрылось Солнце. Образ звезды-зари – символ мощи природы, каждое утро возрождающейся к новой жизни. Эту мощь отражают образы быка: так хеттские зори-быки каждое утро тянут и поднимают на небо огромное светило. Персонификации планеты Венеры – шумерская Инанна, аккадская Иштар, семитская Астарта, армянская Астхик, иранская Анахита и другие. От имени шумерской богини любви Иштар происходит слово «звезда» (лат. astra, англ. star, нем. Stern) в индоевропейских языках. Звезда Венера издревле ассоциируется с цветком: шестилепестковый цветок был олицетворением Иштар и Инанны. Красно-розовый цвет соотносит с зарёй розу и лотос. Роза до сих пор – традиционный символ любви и красоты. По той же логике русское слово "красивый" восходит к значению "красный". Красный цвет ассоциируется с румянцем: заря Эос выходит на небо, зардевшись: Афродита вселила в неё вечную негу любовной страсти за то, что та разделила ложе с её любовником Аресом.

Другие символы — цветущие сады, весенняя зелень полей; корова (например, индийская Сурабхи, исполняющая все желания человека), плодовые деревья, яблоко – также символы исполнения желаний, кошка – символ женской природы (египетская Баст, в честь которой устраивались весенние праздники), вечнозелёное древо жизни, похожий на значок планеты Венеры и человечка египетский знак жизни анх — символы возрождения и вечности жизни. Шумерское дерево жизни хулуппу, которое растёт в саду богини любви, отождествляется с ивой, гибкость которой ассоциируется с женственностью. Название хеттского вечнозелёного дерево eja происходит от ностратического корня hhaju ("жизненная сила"), от него же греч. и лат. слово aion/aevum ("вечность"), русские юность и ива, и имя Ева ("жизнь"). Изначально вечнозеленым древом жизни мыслился тис (англ. yew) – но где он не растет, его заменяет ива. Ещё у индоевропейцев древом жизни мыслилась яблоня: здесь можно вспомнить молодильные яблоки германской мифологии. Ель в древней мифологии не использовалась как символ вечной жизни – слишком северное дерево, но сегодня вполне может служить таковым.

Естественная вечность жизни, побеждающей смерть, отражена в образах богинь любви, воскрешающих своего возлюбленного.— Так Изида собирает разрубленное Сетом тело Осириса и рождает от него Гора, Астарта воскрешает бога растительности Эшмуна, а индийская Рати взращивает бога любовной страсти Каму как своего ребёнка, когда аскет Шива испепеляет его всевидящим третьим глазом. (Поэма Ауробиндо о Савитри зиждется на этой же мифологеме.)

Рост вечнозелёного древа жизни предполагает укорененность в мире и мощь развития – врастание корнями в землю и ветвями в небо. Через чувство человеку передаётся всемогущество природы. И следующий архетип: последняя, самая поздняя мифологема воителя, выводящего человечество на новый путь, может быть развита только в опоре на возрождение жизни в её мощи и в её юности – иначе война со старым миром, которым вершит этот архетип, не будет оправдана.

12. ВОИН и ПАСТЫРЬ – АРХЕТИП ВОЛИ ЛИЧНОСТИ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ИДЕАЛА

Бог огня, войны, ЗВЕРЕЙ и леса, пастух

(Мифология знака Овен)

Последний складывающийся образ мифологии, завершающий её развитие и отмеченный в новых религиях,-- образ воина и пастуха как идеального предводителя, воплощающего выход за рамки цивилизации в дикую природу и обретение там нового пути.

Наиболее архетипичный образ дикой природы – лес, в котором легко заблудиться и который пугает: как греческий Пан – того же корня слово "паника". Его хозяева – дикие звери и птицы: волк и сокол – так, египетский бог-волк Упуат именовался "первым бойцом Осириса" и почитался как проводник людей в незнакомой местности. С волком тоже связан образ страха. Этот архетип указывает путь, и стихийные эмоции, такие как ужас, отчаяние или чувство абсурда – экзистенциальные эмоции по Кьеркегору, могут дать направление пути. То, чего боится человек, то и надо превозмочь – чтобы никакие преграды не остановили его безудержное и безынерциальное движение к неведомой цели.

Архетип Овна воплощает прорыв в неведомое, чтобы выхватить оттуда новое и внести в цивилизацию – он не оборачивается на себя в отличие ото Льва, ставящего акцент на индивидуальности: ему не важно, как он выглядит (воин страшен в бою); и в отличие от Тельца, не обращает внимание на чувства, потому что они – отклик внешнего. А нужно видение изнутри себя, без предпосылок – как в феноменологии Гуссерля: как будто видишь явление впервые. И конечно, не думает о спасении души Рака: преемственности мировой души. Мудрость прикосновения к истоку утверждает превосходство личности над социальной традицией. И этот последний знак, который побеждает коллективный разум: так Один, который принёс себя в жертву на мировом древе и спустился в потусторонний мир, чтобы узнать судьбы будущего, сменяет на троне традиционного царя богов, громовержца Тора.

Военный предводитель богов юн, как индийский Сканда или греческий Арес: он воплощает молодость рождающегося весной нового мира. Причастный безудержной стихии битвы, воитель связан с весенним возрождением и грозами, как индийский Рудра или славянский Руевит (гроза здесь – радостный символ пробуждения мира: только ещё посева, а не урожайного дождя, как в архетипе Стрельца). Март, названный именем Марса – первый весенний месяц, и вести войну зимой не полагалось: считалось, что Марс в это время спит. Кроме того, войско не должно было входить на территорию города, дабы не навлечь на него стихийные силы, и мальчики-маммертинцы, посвященные Марсу, выселялись за его ограду. Русский бог весеннего Солнца и плодородия – Ярила – тоже имел военную функцию, но утратил её, в силу миролюбия древних славян, однако она возродилась – как возрождается всё архетипическое! – в заместившем его христианском образе Георгия Победоносца — который не может не победить.

Обладая овенской простотой и нравственностью и воплощая общечеловеческий идеал, военный вождь объединяет под своим покровительством разные территории и народности. Военные боги многоруки и многоголовы – что изображает единое войско, а также символизирует их способность возрождаться: непобедимый воин не гибнет.

Индийский Рудра тысячеглаз: глаза описывают этот архетип как символ сверхъестественной силы и магии разума. Египетский Гор обладает чудесным оком, которым он оживляет Осириса, заменяя его на престоле. Шумеры изображали своих богов и самих молящихся с огромными глазами: так они стремились передать власть внутреннего мира. (Эта ассоциация: глаза-душа – телесно рабочая: глаза действительно становятся большими и глубокими, когда говорит душа.)

В образе воина подчёркивается не только необходимость впустить в рамки цивилизации природную стихию, но и обуздать её мудростью разума: найти стратегию и тактику её применения. Поэтому жестокому богу войны Аресу противопоставлена мудрая Афина. И самый распространенный мифологический сюжет (и ныне самый популярный сюжет кинематографа) противопоставляет двух воинов: сильного, но неразумного, и более мудрого и утонченного, где победа достаётся более справедливому и нравственному. На щите Афины изображена голова Медузы Горгоны — прежняя её стихийная ипостась. Имя Медузы происходит от medo — "забота, обдумывание" и родственно индоевропейскому слову mntis ("помнить") и нашим — "память" и "мудрость". Так что Палладу хранит древняя мудрость первозданной стихии. С помощью крови Медузы врач Асклепий воскрешал людей.

Воителю родственен другой архетипический образ – пастух, который, как и воин, много времени проводит вне цивилизации. Он может выступать проводником в незнакомой местности, отсюда образ пастыря как предводителя, выводящего людей на новый путь. Образ пастуха, защищающего стадо, сближается с семантикой героя и спасителя: слово "герой" (греч. heros) восходит к индоевропейскому ser — "охрана, забота", от которого происходит и латинское servo: "охраняю, спасаю" (а также "служу"). Исходный ностратический корень shehr'a имеет марсианское значение пробуждения и бодрствования (стоять на страже).

В образе пастуха в культуре воплотилось представление об идеальном естественном человеке, назвавшее "добрым пастырем" Христа, сделавшее юным пастушком, играющим на свирели бога Кришну, и послужившее прообразом средневековой идиллии пасторалей. До сих пор популярны изображения Христа с пастушьим посохом или ягненком на руках.

С образом пастуха слился ещё один символ воинственности и весеннего возрождения — баран: в виде барана изображался египетский пастух Амон, запечатленный на небе в виде созвездия Овна. Завиток рогов барана похож на росток, и спираль бараньих рогов – символ возрождающейся растительности. Голова барана с двумя завитками встречается уже на керамике 6 тыс. до н.э., это один из излюбленных орнаментов неолита и эпохи бронзы от Прибалтики до Африки. Образ барана связан и с идеей жертвенности (как и образ воина). Египтяне после весеннего равноденствия украшали барана цветами и устраивали процессию, этот обряд стал основой христианской Пасхи. Ассоциация бараньих рогов с новым циклом жизни сделала спираль философским символом развития – и архетип Овна символизирует выход на новый виток спирали.

Битве войны, как и жертвоприношению, сопутствует наиболее непокорная и разрушительная стихия огня. В индийской мифологии огонь-Агни рождает юного воина Сканду, военного предводителя богов, и мыслится пастухом – проводником людей, знающим все пути и всю мудрость мира, как сказано в Ригведе:

Я видел пастуха, без отдыха

Бродящего по дорогам туда и сюда.

Скрываясь в водах, текущих вместе и в разные стороны,

Он шевелится во всех существах.

Во всех мифологиях образ огня соотносится с очищением, преображением, и разрушением старого мира. С самого момента основания Рима его граждане верили, что его ждет гибель в пожаре. Так трактовалось мистическое видение Ромула, которому предстали 12 орлов (число, часто связанное с эсхатологией: так как оно описывает круг времени – 12 месяцев года). В представлениях индейцев, когда на очаге Солнца закипает котёл с водой, чаша терпения небес переполняется и они обрушивают на землю потоп. А в скандинавской мифологии в последней битве богов сжигает мир огненный великан Сурт. Но разрушение прежнего одновременно является творением нового. Эсхатологические мифы имеют смысл прежде всего осознания временной координаты с позиции вечного, как писал о том Н.А. Бердяев,– и внутреннего преображения, связанного с духовной функцией огня.

Исторически следы овладения огнём находят уже 700 тысяч лет до н.э. Поскольку поддерживать костёр могла только достаточно организованная община, огонь костра и очага издревле ассоциируется с единством и объединением людей. В мифологии это единение отразил славянский образ огня-Сварожича, отождествлявшегося с Радегастом, имя которого можно перевести как "гостеприимный": в образе огненного петуха он охранял чужестранцев, поручая их покровительству домашнего очага. Частые символы огня, пробуждения и бодрствования – петух (павлин) и сокол. Петух – символ славянского военного бога Руевита, павлин – индийских богов войны Муругана и Картикейи, сокол – славянского бога огня Рарога.

Пользование огнём создало полноту человеческого образа, утвердив его независимость от природы. Потому эта стихия символизирует эволюцию человека. Здесь можно вспомнить миф о Прометее, укравшем с Неба огонь, чтобы сделать людей бессмертными и непобедимыми перед лицом богов и стихий. Поддержание огня выступает как долг человека — что запечатлел образ Гестиии/Весты и отразили обряды весталок. Образ огня очага мыслился центром Вселенной, и в античные времена Веста отождествлялась с неподвижно висящим в небе и заключавшим в себе огонь земным шаром — с самой Землёй, которая хранит в себе пламя жизни.

Ещё один символ активности, связанный с этим архетипом – пятиконечная звезда – антропоморфный символ (образ человека, расставившего руки и ноги), употреблявшийся уже во времена неолита (7 тыс. до н.э. в Малой Азии): возможно, как символ небесного огня. Пять — также число пальцев руки, ставшей основой самостоятельного вторжения человека в природу. В древнем Египте она выражала понятие божественности, в средневековье стала известным символом магии, а в новое время использовалась на погонах военных.

II. МИСТЕРИИ ЗОДИАКА из книги «АСТРОЛОГИЯ и МИФОЛОГИЯ»

Знак РЫБ опирается на невидимые ритмы жизни, уводящие его за пределы внешнего существования в сферу подсознательного и иллюзии души. Жизненный драматизм этого знака составляет переживание своей отверженности или безволия, собственной малости во внешнем необъяснимом хаосе, в смешении потоков жизни и смерти. Смысл проблематики знака Рыб раскрывает мистерия жертвы Триты: нисхождения младшего брата в потусторонний мир за тайной вечности. В жизни это предполагает допускание в свое тело и душу стихий, с которыми мы не властны совладать и которые, напротив, правят нами. Они выводят нас к неведомому и заставляют прикоснуться к изначальным истокам ради того, чтобы мы обрели силы на новую жизнь.

Знак ВОДОЛЕЯ опирается на абстрактную интуицию мысли, витающие в воздухе идеи и невидимые перспективы единого для всего мира творческого процесса. Мифологическая мистерия этого знака — сотворение мира, и его жизненный драматизм живописует граница, которая навеки разделила Небо и Землю для того, чтобы мир существовал. Она прошла между разными людьми, народами и странами, и по уму и сердцу самого человека, разрушив его причастность к раю и блаженству души, вызываемую светлой мечтой о единстве, к которому он стремится вернуться. Возврат к всеобщему единству — то, что греет холодную душу зимнего знака Водолея. Но мир основан на единстве противоположностей, и потому надо разделить его на части, и отказаться от части мира, чтобы воссоздать его целиком.

Знак КОЗЕРОГА опирается на осознание сути и смысла жизни, определение своих целей и своего места в ней. Его жизненная драма заключается в жертвовании человеком своих сил конечному миру Земли: жесткий закон "дашь на дашь", господствующий в материи. Сегодня он выражается законом сохранения энергии, а у древних выливался в мистерию жертвоприношений. Осознание смерти и конечности всего становится платой за создание чего-либо определённого и обретение родины в этом мире. И все же, в непреодолимом желании созидать нечто незыблемое и саму свою личность, Козерог платит эту цену.

Знак СТРЕЛЬЦА опирается на широту мировоззрения и традиции, которые дают ему возможность взглянуть на мир сверху, устанавливая мост между вечностью духа и ограниченностью материи. Драматизм этого знака составляет бесконечность борьбы добра со злом, отражённая в мистерии битвы громовержца со змеем: схватки идеи, несущей в себе энергию безграничного роста, со сковывающими её материальными законами и жизненными инстинктами, которые ей противостоят. Стрелец нацелен на столкновение с внешними условиями и победу своих идей, и эта романтическая неуспокоенность дает ему оптимизм. Но судьба этого знака — вечно сражаться. Готов ли он её принять?

Знак СКОРПИОНА опирается на способность найти те источники существования, которые остаются невидимыми остальным. Он стремится выйти к внутренним основам, чтобы уничтожить зависимость от внешнего. Постоянные трансформации окружающей реальности показывают необходимость избавляться от лишнего, теряя накопленное богатство тленного мира ради скрытой истины души, которая движет энергией жизни. Драматизм этого процесса очищения наиболее ярко раскрывают мистерии загробных судилищ. Для Скорпиона порой вся жизнь превращается в подобное переживание. Этому знаку, который более других склонен эмоционально страдать, надо осознавать, что конечная цель драматизации и усугубления всех конфликтов бытия, присущих лишь человеку,— это его освобождение от всякой обусловленности. Разжигая пламя страсти, своей или чужой, Скорпион должен уметь найти ответ на вопрос: зачем?

Знак ВЕСОВ опирается на красоту и закономерность процессов внешнего мира, не содержащего ничего лишнего. Жизненная мистерия этого архетипа заставляет понять, что лишь в гармонии подобия верха и низа человек обретает подлинно человеческое существование: когда он строит свою жизнь такой, какой она и должна быть в самом высоком смысле. Драматизм этого знака составляет ограничение себя рамками культурных законов и ритуалов, которые порой не оставляют места для стихии искренних чувств и желаний — и искусственность рукотворного мира, созидаемого человеком. Так этические и эстетические нормы поведения помогают наладить гармонию брака — но усугубляют проблемы любви. Другую проблему представляет сама непрочность культурных моделей человечества, утопичность творческих замыслов, которым противостоит грубая правда физической реальности. И все же в искусственном, дон-кихотовском творчестве Весов — в слабости интеллигенции и хромоте мастера Гефеста — заложен величайший смысл будущей эволюции человечества.

Знак ДЕВЫ опирается на способность преобразования чуждой материи в нечто полезное духу и разуму человека — на хорошо сделанные дела. Драматизм процесса труда, описываемого этим архетипом,— в полной самоотдаче духа миру материи, в добровольном подчинении мыслей и чувств малому и конечному, в скромной роли шестеренки огромного механизма — а главное, в утрате будущих перспектив ради сохранения настоящего. Энергию потенциала Дева направляет на очищение и коррекцию существующего, утилитарно расходуя её мизерными дозами на невидимые процессы совершенствования бытия. Утончённый материализм Девы позволяет ей вершить незаметные превращения, подобные тем, что происходят при созревании плода.

Это знак Элевсинских мистерий, некогда помогавших людям познать взаимопереходы смерти и возрождения. Мистерии Девы живописует картина срезания урожая и умирания богов растительности — за которыми следует буйная радость воскрешения жизни, духа и чувства изнутри. Это знак осознания мистериальной роли труда как части космического процесса. Так ли мы сейчас относимся к труду?

Знак ЛЬВА опирается на свою самодостаточность и уверенное владение материей жизни. Основную жизненную драму здесь представляет конфликт самостоятельной личности и безликого общества, где личность в своих героических устремлениях оказывается слаба перед коллективной волей в целом. В мифологии эту мистерию отражает конфликт солнечного бога и громовержца и поражение героев в их борьбе за независимость с установленным мироустройством богов. В современном мире человек обязан быть индивидуальностью: развивать новые природные таланты и являть себя героем по отношению к требованиям общества. В особенности, если он Лев. Но достигнутый уровень жизни общества не дает проявиться каждому так, как он мог бы. И в этом проблема, которую призван решать знак Льва.

Знак РАКА опирается на внимательность к живому, богатство внутреннего мира и причастность каждой души к совершенству вечности — которое живописует в мифологии образ напитка бессмертия. Мистерия этого знака — вечное обновление течения реки жизни, требующее растворения в ней, преодоления привязанности к прошлому и материнской самоотдачи будущему. Драматизм этого архетипа — в невыразимости тайны жизни (запечатлённой в мифах об искажении вести о бессмертии, которую посылает людям Луна). Частая драма Рака — одиночество индивидуальной души, отражаемое историей Чан-Э. Сам наш внутренний мир являет собой загадку, всякий раз открываясь нам по-новому, и каждому человеку — по-своему. Истина ускользает от людей. Но все они вскормлены материнским молоком — и потому равно причастны к напитку бессмертия, который вместе пьют все боги. Или ко Млечному пути нашей расширяющейся в бесконечности Галактики: это тайна тайн, но человек уверен, что может познать её, потому что ею владеет его душа — столь же безграничная в охвате просторов мира, как и сама Вселенная. Так стоит ли тосковать о прошлом — и о детстве слияния с матерью: с божественной матерью-природой, из которого человечество уже вышло?

Знак БЛИЗНЕЦОВ опирается на внутреннюю свободу и необусловленность поведения, на умение устанавливать новые связи. Драматизм этого архетипа рождает переход человеческим разумом границ естества и блаженства инстинктивной природы, отражённую нарушением запретов: мистерией грехопадения прародителей-близнецов. Теряя причастность к истинным истокам жизни и вечности ради творения собственного мира, разум выходит за пределы традиционного понимания добра и зла, чтобы освоить иные, новые сферы реальности (подобно тому, как близнецы заселили пустынную землю). В нашей жизни разум играет роль обманщика, подменяя собой жизнь, но одновременно и проводника в прежде недоступные сферы жизни и смерти. В мифах ум — слуга богов: чему он служит чаще?

Знак ТЕЛЬЦА опирается на расцвет чувств в материально обустроенной жизни и эмоциональное участие во всей полноте реальности. Мистерией в его жизни часто служит любовь: этот знак сильно ранят стрелы Амура. Тельцы не любят пробуждения мощи своих чувств, но природа стремится взять свое: что в мифах отражает воинственность богинь любви и их стремление к завоеванию трона. Через этот знак Природа диктует свою волю человечеству, стремясь, чтобы его развитие не разрушало её гармонии. Чувство протеста против неестественности наделяет мирного Тельца стрелами Иштар, заставляя бороться за уют и комфорт человеческой жизни, за справедливость, согласие людей и красоту. Побуждая принять ответственность за все, что уже сотворено, и подготавливая почву новым шедеврам созидания, архетип любви делает людей хозяевами Земли и передает в их руки всемогущество природы.

Знак ОВНА опирается на включенность в жизненную борьбу. Сохранение идеализма в любой ситуации позволяет совместить две природы в человеке так, чтобы верх взял разум. Мистерию Овна определяет выход за пределы цивилизованного мира, за рамки своих обычных понятий и своего образа жизни, ради последующего возвращения к людям с обретенной внутри себя истиной своего личного пути — что смыкается с мистериями посвящения. Главный мифологический сюжет этого архетипа: победа правды и нравственности над силой — остается в нашей жизни и на телеэкране самым актуальным сюжетом. Свержение традиционного царя мудрым вождем (Тора — Одином) и замена старого мироустройства новым — и в мифах, и в жизни более редкое событие. Так редко меняется мировоззрение людей или социальный строй — но это лишь подчеркивает значимость перемены в сознании, заставляющей изменить уклад своей жизни.

II. СМЫСЛ ЖИЗНЕННЫХ ПРОЦЕССОВ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ АРХЕТИПОВ

РЫБЫ: погружение в бессознательное ради новых жизненных сил, психическая неустойчивость (брожение вод) ради манифестации рождения жизни из хаоса – или сотворения из хаоса жизни: размывания жестких структур и последующего оформления жизни, которая предстает как хаос (так в «Ригведе» воды изнуряли себя подвижничеством, через год из них возник человек Праджапати.). Погружение в глубины психического – колодец Триты, откуда видны звезды при свете дня, шаг в сторону своей ущербности (в сторону прошлого), которая показывает настоящую состоятельность и будущее величие всего остального.

ВОДОЛЕЙ: отделение Неба от Земли как противопоставление духовного (будущего) материальному (настоящему): при этом материальное наделено известным содержимым, а духовное остается неопределимым. Образ пустоты – как сотворения мирового пространства и света (завоевывание нового места для сознательной жизни); и нового видения будущего.

КОЗЕРОГ: жертва – человеческая (энергии разума), животного (энергия инстинкта, чувства) или дерева (энергии дыхания) ради возобновления жизни в новом цикле (ритуалы зажигания огня или новогодней ёлки). Давление материи (материальной и духовной энергии) как побуждение к свершению. Сотворение времени – человек как собственный стержень оси времен, творящий свою судьбу и судьбу мира.

СТРЕЛЕЦ: возвышение и расширение сознания путем включенности в коллективный потенциал общественного разума: образ симфонической личности Карсавина как составного Человека из многих людей (движение в опоре на общество); или образ кентавра как лошади и человека – подключение к телесному разуму (движение в опоре на природу). Образ грозы как битвы – идеологического конфликта (принимаемых и чуждых идей), победа разума над неприемлемыми идеями. Образ дождя как создания плодородия почвы и посева (восприимчивости разума и распространения идей).

СКОРПИОН: подключение к энергии инстинктов и разрушения как пребывание в подземном мире; образ суда — выяснение ситуации, ради того, чтобы душа была легче пёрышка (освобождение от всякой обусловленности). Познание глубин, невидимых другим, и истины смерти; задача – за счет потенциала инстинктов или энергии, высвобождаемой разрушением ненужного (негативные эмоции, к которым апеллируют экзистенционалисты: ужас, стыд, отчаяние и т.д.) «удержаться вблизи причудливой растительности этих краев» (Камю).

ВЕСЫ: установление гармонии отношений брака и мира в обществе, поиск культурных законов и полезных ритуалов; выковывание контакта и закрепление в нем новых культурных эмоциональных реакций, воплощение утопий. Ущербность творца, который понимает искусственность созидаемого по отношению к существующему, его связь с нижним миром (хромота кузнеца, карлики-цверги, живущие в подземном мире), преодолеваемая высокой красотой его творений.

ДЕВА: образ земли как матери-кормилицы – производство пищи как сознательное осуществление природного круговорота веществ, чередование работы с празднествами-мистериями как восстановление природной экологии души и тела (целительство), подчинение себя текущему процессу коллективной деятельности – и совершенствование разных видов человеческой деятельности в их уподоблении природному процессу. Очищение и коррекция существующего, путем незаметных превращений, подобных тем, что происходят при созревании плода.

ЛЕВ: полагание центра в себе, развитие природных талантов, героика защиты своей независимости – своего мира, для каждого индивидуального, уважение к уникальному творчеству личности. Развитие пантеистического (анимизм древних), символического (средние века) и предметного (философского) мышления человека как помещения центра личности в каждый предмет и одновременное дистанцирование от него. Кассирер: «человек – символическое животное» (между стимулом и реакцией -- символ); Шелер: «человек – животное, у которого есть мир». Осмысление геометрии пространства (со множеством центров: как свой мир вписывается в общий).

РАК: причастность каждой души к совершенству вечности (напитку бессмертия). Перерождение души – воплощение личного бессмертия в детях и творческих свершениях (дело будет непрочно, если не станет ребёнком, согласно неканоническому евангелию); рождение как наделение мировой и чьей-то индивидуальной души своею силой и способностями – приумножение способностей в коллективном рождении души (сохранение генофонда). Раскрытие и ускользание внутреннего мира – прикосновение к загадке жизни, изменяющейся и вечно новой в разные моменты времени, не оставляющей ничего статического.

БЛИЗНЕЦЫ: творение нового мира в пустынном месте, и обустройство иного (потустороннего) мира (один из близнецов отправляется туда). Одновременное единство (нераздельность) и неслиянность близнецов как черта самой человеческой природы (одновременно мужской и женской, живой и смертной). Способность человека охватить все миры развертывается через их многообразие.

ТЕЛЕЦ: расширение диапазона чувств и эмоциональных реакций, удержание нити любви как естественной вечности жизни, побеждающей смерть. Рост вечнозелёного древа жизни предполагает укорененность в мире и мощь развития – врастание корнями в землю и ветвями в небо. Передача человеку всемогущества природы через чувство любви.

ОВЕН: эсхатология (разрушение нежелательного через «нет» -- остановку процессов), выход за рамки общественного мировоззрения и смена его на новое путем более конструктивных идей. Выявление новых идей, скрытых в природе человека (в лесу недоступного подсознания), ради их внедрения в жизнь.

В гороскопе каждого человека есть все знаки и все планеты, а актуальность какого-либо архетипа на момент определяется акцентуацией его гороскопа и моментом времени.

IV. СТИХИ О ЗНАКАХ ЗОДИАКА (с рекомендациями им Елены Рерих)

http://www.astrolingua.ru/POETRY/isk_stix.htm

 на главную страницу сайта

Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»

---

[1] N. Rapport , J. Overing. Social and cultural antropology. London and New York, 2000 С.280

[2] От начала начал. Антология шумерской поэзии. СПб., 1997 С.61

[3] Махабхарата. Выпуск V. Книга 1. Мокшадхарма. Ашхабад, 1983

[4] От начала начал. Антология шумерской поэзии. СПб, 1997 С.323