Щепановская Елена Михайловна

кандидат философских наук,

член Союза писателей Лен. обл. и СПб.,

email: semiravet@yandex.ru

Археология искусства

Аннотация:

Искусство – сфера, где свобода человеческого творчества проявлена максимально. Эстетика не утилитарна, но она имеет цель в себе самой как гармонизация и воссоздание целостности человека, что смыкает её с целительством. Эти идеи романтиков показывают перспективу философии в её интеграции с искусством.

 Онтологическое основание искусства – индивидуальность творца, хотя она появляется в нём не сразу. Шедеврами наскальной живописи являются животные; человек изображается схематично. Осознавание себя начинает проявляться в рисунках обведённой руки, а далее в объёмном изображении тела человека и его лица.

В мифологическом сознании индивидуальность и искусство ещё спорны, что демонстрируют мифы о ткачихе Арахне или о поэте Беллерофонте, летавшем на Пегасе. Сюжеты соперничества героя с богами отражают архетипический конфликт индивидуальности и общества. Опережая общественное сознание, искусство несёт революционный заряд – но одновременно служит тому, чтобы процессы перемен протекали плавно.

Ключевые слова: онтология искусства, искусство как свобода, археология, эстетика, наскальная живопись, символическое самообозначение, индивидуальность, мифологический архетип, конфликт индивидуальности и общества, гармонизирующая роль искусства, арт-терапия.

Elena Shchepanovskaia,

Ph.D. (Philosophy), independent researcher

Email: semiravet@yandex.ru

ARCHEOLOGY OF ART

Abstract:

Art is an exclusive area where the freedom of human creativity is manifested to the maximum. Aesthetics is not utilitarian. It has a goal in itself as harmonization and recreation of wholeness of human being, that merge it with healing. The ideas of romantics show a perspective of philosophy as its integrity with art.

The individuality of artist is an essence of art, although in history it does not appear immediately. These are animals that are masterpieces of rock art; human beings depicted schematically. Self-awareness first appears in drawings of an outlined hand, then in the volumetric image of human body and face.

In mythological consciousness, individuality and art are still controversial, that is demonstrated by the myths about the weaver Arachne or Bellerophon, the owner of Pegasus, symbol of poetry. The plots of the rivalry between a hero and gods reflect the archetypal conflict between individuality and society. Ahead of public consciousness, art carries a revolutionary charge, but at the same time it serves to make transformational processes balanced.

Index terms: ontology of art, art as freedom, archeology, aesthetics, rock painting, symbolic self-designation, mythological archetype, conflict of individuality and society, revolutionary role of art, art therapy.

1. ОТКУДА РОЖДАЕТСЯ ИСКУССТВО?

Бхиметка (Индия, 15-30 тыс. лет до н.э.)

Откуда рождается искусство? Есть два подхода. Один прагматический: искусство изначально подчинено другим видам деятельности человека: религиозным ритуалам (прежде всего, репетиция охоты) или труду. Так, точность ударов на зазубринах орудий дала возможность археологам считать, что работа шла под музыку: под ритмические песни легче было работать [3, С.404]. Производство способствовало появлению искусства.

Но в том же примере можно усмотреть и доказательства другого подхода – искусство органически присуще природе человека. Рисунки зверей, во множестве хаотично нарисованные в пещерах (например, 15 пещер Бхимбетки в Индии с сотнями изображенных животных) содержат не только и не столько сцены охоты, которые более поздние, а и эстетическое любование животными в разных позах. Человек изображён более схематично, в стиле детского рисунка. Изображения же птиц и зверей: оленей, быков, слонов, лошадей, носорогов, – шедевры даже для современного восприятия, и это показывает не только хорошее знание животных и их анатомии, но и развитое эстетическое чувство уже 30 тыс. лет назад, и даже ранее. Считается, что в пещерах Бхимбетки жили ещё homo erectus (человек прямоходящий) – предки людей современного физического склада.

В пещерах на территории Европы (Испания, Франция), Африки (в Сахаре, на Калимантане, в Юар), в Азии и Австралии также найдены очень реалистичные наскальные рисунки этого же периода. Когда наскальная живопись была открыта (в 1868 г. в Испании, в пещере Альтамира), рисунки поначалу даже сочли подделкой: сложно было поверить, что они созданы первобытными людьми. Самым древним неандертальским рисункам в пещере Шове во Франции 32 тыс. лет; на юге Испании, рядом с городом Нерха, - 42 тыс. лет, около Борнео – 40-53 тыс., рисункам пещеры Габардунг в Австралии по крайней мере 28 тыс. лет и т.д.).

Бизон в пещере Альтамира, Испания (35-15 тыс. лет до н.э.)                                             Львы пещеры Шове во Франции (33-30 тыс. лет до н.э.)

Первобытные художники изображали животных, в наши дни частью уже вымерших (шерстистый носорог, пещерный лев, тарпан – предок современной лошади в пещерах Шове и Ласко во Франции, верблюд на Южном Урале), и редко – сцены охоты и людей. Некоторые изображения животных даже объёмные – такого эффекта удавалось достичь, используя естественный рельеф стен.

Вымершие животные: предок современной лошади в пещере Ласко (18 тыс. лет до н.э.), шерстистый носорог в пещере Шове во Франции (33 тыс. лет до н.э.)

           Но сравнимые с ними рисунки людей, с разными, значимыми позами тела, его объёмом и красотой возникают позднее, и это уже не столько охотники, сколько пастухи

(Тассили, Сахара, 7 тыс. до н.э.- 7 в. н.э.):

2. ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА ИСКУССТВА

На вопрос, что двигало первобытными художниками, единого ответа у исследователей нет – именно потому, что искусство нельзя свести к утилитарным функциям. Ответить на этот вопрос – значило бы также понять, что побуждает нас сейчас украшать свою жизнь. И не только ремесленными изделиями, обеспечивающими людям комфорт, начиная с древних агро-городов. Но теми произведениями подлинного искусства: живописи, музыки, литературы, без которых жизнь человека не полна настолько, что выглядит ущербной. Они составляют его дом – его уютный мир, в котором он живёт больше, чем в физическом мире природы. Поэтому можно утверждать, что позыв к искусству для человека онтологичен, как и бытие культуры.

Французский археолог Мишель Лорбранш [5], исследуя пещерные рисунки в долине реки Везер, предложил интересную гипотезу, согласно которой древний мастер дул угольной пылью или иной краской на стену так, чтобы получилось изображение, считая, что так вдыхает жизнь в скалу. И такой взгляд подтверждает, что первобытный человек не только копировал – он с самого начала творил! Древний художник не желал убить и съесть рисуемое животное – напротив, он желал его оживить! – как хотел бы этого и современный художник. (И ныне мы можем сказать, что художники пещер Ласко, Шове и других достигли цели, оживив для нас те виды животных, которые вымерли много тысяч лет назад).

Если выйти за пределы человека как вида, пение и танец есть у птиц, а ритуальное поведение (которое становится зачатком религии и театра у человека) – у большинства животных. Строительство жилища у животных также может быть эстетичным. Это тоже доказывает, что искусства у человека не может не быть, ибо при утрате эстетического творчества его разум окажется на уровень ниже, чем восприятие зверей. И тогда основной вопрос будет таким: что же отличает человеческое искусство от созидания красоты иными природными существами? Если считать, что животные действуют во славу инстинкта размножения или привлечения добычи, ответ будет таков: искусство человека не утилитарно. Оно не определяется ситуацией.

Уже наскальные рисунки говорят о силе воображения человека. Искусство предполагает рождение того, чего ещё нет, наделение творимого своею собственной силой, силой своей жизни. Поэтому искусство альтруистично. Даже созерцание красоты означает альтруистическое жертвование силы своего взгляда предмету, чтобы он в сознании существовал в виде прекрасного.

3. ЗАРОЖДЕНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ:

ЧЕЛОВЕК В ИСКУССТВЕ, НАЧИНАЯ С РУКИ

Тассили, Сахара, 7 тыс. до н.э.- 7 в. н.э.                          Бхиметка (8 тыс. до н.э.)

Себя в искусстве человек осмысливает на тысячелетия позже, чем животных (15-8 тыс. до н.э.), наскальные рисунки которых существуют примерно вдвое дольше. Древние художники схематично изображают охоту, обряды и танцы.

Индивидуальности человека в рисунках доисторического периода мы не увидим. Но первым примером самообозначения, которое подводит к понятию индивидуальности, можно считать обведенные краской ладони – и по всему земному шару используемый символ руки подтверждает идею самоосмысления через деятельность. Многочисленные отпечатки рук находят в Бхимбетке (Индия), пещере Эль-Кастильо (Испания) и других местах. В Аргентине даже есть скала, получившая название «Пещера рук» (13 тыс. лет):

Руки часто обводятся охрой – красным цветом, символизирующим активность, кровь, жизнь и солнце: первым, который стали различать люди, кроме противопоставления белого и черного: света и тьмы, смерти [3, С.405]. Охру люди использовали уже 200 тыс. лет назад, разрисовывая свои тела и так закладывая основы символического самообозначения.

Индивидуальность осознается уже в исторические времена: в искусстве она проявляется как красота человека, его тела и лица. Это огромные глаза шумерских изваяний, фаюмский портрет Египта, телесное совершенство статуи Аполлона, как и огромного множества греческих скульптур неизвестных людей. Неслучайно образцом красоты явился именно солнечный бог: солнце воплощает яркость индивидуальности. (Известные примеры – египетский фараон как сын солнца, а ближе к нашему времени Владимир Красно солнышко или король-солнце Луи XIV). 

4. ИСКУССТВО КАК СВОБОДА.

ПЕРСПЕКТИВА ФИЛОСОФИИ В ВОЗВРАТЕ К МИФОПОЭЗИСУ

Онтологичность искусства означает, что оно есть внутренний позыв, отличный от всех внешних. И в этом смысле искусство – проявленная, бытийно утвержденная внутренняя свобода человеческой индивидуальности – свобода по отношению к той несвободе, которую накладывают ограничения природы и общества. Поэтической иллюстрацией этого служат слова Исикавы Такубоку: "В сердце у каждого человека, если только он человек, тайный узник стонет" [9, C.41]. 

Искусство как острие самоосмысления обнажает свободу, именно в этом оно является вершиной культуры, имея тот же вектор направленности, как и философия. Неслучайно романтики выдвинули идею искусства как пути к свободе. Как писал Новалис: «Если философ только все упорядочивает и устанавливает, то поэт размыкает все узы» [7, С.146]. Шиллер видел искусство как раскрытие сил человека в «живой форме» свободной игры – незаинтересованной деятельности, освобожденной от давления обстоятельств, в которой происходит прорыв из мира, обусловленного временем и материей к идеальному. Только в произведениях искусства свобода проявляет себя в феноменах мира.

Искусство для романтиков неизбежно включает в себя нравственный момент, наделяя природу целью, которой сама она лишена – в этом Гёте следует Канту. Гёте призывает уподобиться в творении бесконечной и ничем не ограниченной природе: «Как она творит, так можно творить вечно» [1, С.363]. Как прекрасное вызывает чувство возвышенного, для Шиллера эстетика искусства подводит к нравственности. Как и наоборот – и для Новалиса «истинно нравственный человек является поэтом» [7, С.149].

Шеллинг и вслед за ним романтики считали, что метод искусства ближе истине, чем рациональная наука. Для Шеллинга искусство завершает путь познания, преодолевая онтологическую противоположность субъекта и объекта: только в искусстве субъективное полностью выражает себя в объективном, а объективное становится субъективным. Новалис считал, что «совершенная форма наук должна быть поэтической. Каждая фраза — самостоятельной, индивидуальной — служить оболочкой остроумной идеи» [7, C.145]. Для Гофмана искусство – наиболее естественная, органичная форма культуры, а существующие формы науки выступают насилием над ней.

Истина для Гёте даётся в символах через откровение, «проблеск бытия», который открывает «протофеномен» как изначальный и наиболее общий исток явления. Протофеномен онтологичен: он "идеален, как последнее познаваемое; символичен, ибо охватывает все случаи" [8, С.113]. Как считает К. Свасьян, это понятие имел в виду К. Юнг, разрабатывая ключевую идею «архетипа».

На архетипические представления опираются и искусство, и наука, и философия; они возникли в мифологии до разделения этих сфер. На это обращал внимание Э. Кассирер, для которого "миф оказывается своеобразной изначальной формой жизни" [4, С.19], ядром сознания, которое формирует все символические формы культуры. Мифология продолжает жить в недрах сознания, питая эти формы. Романтики и Шеллинг рассматривали её как источником первообразов искусства. Но наука и философия имеют в основе те же изначальные представления. Их выявляют типические мыслеобразы (эйдосы) мифологии. Спуск на эйдетический уровень этой глубинной мифологической обусловленности мышления делает его свободнее перед поверхностными условностями языка, возникшими позднее.

Идеи искусства как сферы максимальной свободы, а философии как искусства в эпоху романтизма стали открытием для философии, ещё недореализованным и даже недооцененным. Слова Шлегеля: "Всякое искусство должно стать наукой, а всякая наука – искусством, поэзия и философия должны соединиться" [11, С.65], – пока звучат как утопия. Однако неслучайно в ХХ веке, в творчестве Ф. Ницше, М. Хайдеггера и экзистенционалистов вновь происходит возврат философии к мифопоэзису. Практически, это прежде всего попытка вырвать философию из рациональных шаблонов «власти языка» (М. Фуко) – то есть речь опять идёт о свободе.

5. АРХЕТИПИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ

ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ И ОБЩЕСТВА В ИСКУССТВЕ

Миф о ткачихе Арахне

Вектор свободы человека задаётся развитием индивидуальности, в древней истории всё более освобождающейся из-под власти общества и его ритуалов. Так, если им некогда жёстко подчинялся даже царь, и его могли принести в жертву, чтобы выбрать более молодого и сильного преемника [10, СС.18-20, 99-108], то в древнем Египте подобный ритуал заменило празднование 30-летия фараона. Фараоны стали считаться бессмертными как дети неумирающего солнца, а их индивидуальность – их имена (рен) стремились увековечить пирамиды. На пирамидах писали: «О царь! Твое имя живет во главе живых. Ты не погибнешь, ты не кончишься во веки вечные!» [2, С. 386]. Потом стали считаться бессмертными, уподобляясь Осирису, и все причастные к ритуалу захоронения фараона, а со временем и остальные люди.

Вместе с развитием индивидуальности возникала оппозиция индивидуальности и общества, которое воплощало устроенный миропорядок. Его символизируют главные боги – им начинает противостоять человек, с его талантами.  

Так, в греческих мифах мастерица Арахна соперничает в ткачестве с Афиной, а трубач Мисен бросает вызов богам в музыкальной игре. Победа здесь остаётся за божественным творчеством, а не человеческим, которое, при его материальности, обречено иметь черты ремесла: так, искусно вытканные Арахной деяния людей не могут сравнится с картиной реального космоса, которую создаёт Афина, и богиня превращает ткачиху в паука. А морской божок Тритон (шум морских волн связан с музыкой) бросает Мисена в море.

Для современного мировосприятия не очень понятно, отчего искусство может быть столь преступно, а наказание столь жестоко. Мифы оправдывают поражение человека и его наказание гордостью, выявляя недостатки творческого отношения к миру с моральной точки зрения. Так, Беллерофонт, победитель Химеры, летавший на Пегасе – нынешнем символе поэзии, возгордился, оттого крылатый конь и сбросил на землю. Однако дело не только в гордости. Сама свобода творчества может быть опасна.

Индивидуальное творение изнутри имеет смысл рождения чего-то, чего нет, оно в принципе противопоставлено существующему. Подлинное искусство всегда опережает настоящее, предчувствует и предсказывает будущее. В этом его роль. Но в этом и его сомнительность: для общества, для его статус кво. Социум приветствует и возвышает то, что соответствует рамкам социального формата и принижает то, для чего стандарты ещё не найдены. Сейчас социум все более накладывает форматы и на искусство. Но истинное искусство не вписывается в прокрустово ложе форматирования, поэтому всё более обречено оставаться за бортом магистральной линии социально успешного.

В глубине искусства всегда кроется архетипический, онтологический конфликт индивидуальности и общества [12, СС.166-178], частным случаем которого и является соперничество героя с богами в области искусства. Победа типически остаётся за обществом, так как индивидуальность ставит свои таланты на службу социуму, и героя часто ждёт гибель. Однако в позитиве (психоаналитической перспективе) эта гибель может быть символической – как просто лишь самоотдача.

Опережая общественное сознание, искусство содержит в себе революционный заряд, хотя одновременно служит тому, чтобы процессы перемен протекали плавно. И чем больше людей будут приближаться к той роли творцов, которую раскрывает искусство, тем более гармоничным будет развитие общества.

6. ИСКУССТВО КАК ТВОРЕНИЕ ОТ ПОЛНОТЫ И

ЕГО ПРАКТИЧЕСКАЯ ГАРМОНИЗИРУЮЩАЯ РОЛЬ

Архетипический конфликт индивидуальности и общества нередко побуждает считать, что искусство рождается от неудовлетворенности существующим, недостатка или ущербности в стремлении самодоказательства. Поэтому искусству непременно сопутствует страдание. Однако в таком восприятии искусства сомневался уже М. Хайдеггер: «Для наслаждения искусством и художественного творчества переживание остаётся главным мерилом. А переживание, быть может, это стихия, в которой искусство умирает» [14, С.66].

Искусство во все времена служило критерием того, как люди осознают богатство жизненных возможностей. Художник творит от полноты души, от избытка сил (к чему призывал уже Ницше [6]). Поэтому если на какой-то стадии развития уровень жизни падает, достижений высокого творчества тоже ожидать не приходится. Происходит возврат к ремеслу, сориентированному на ситуативный момент и производству утилитарных предметов. В отличие от ремесла, шедевр искусства предполагает творение от полноты.

Эта полнота показывает истинную практическую роль искусства как роль гармонизирующую, о которой писали романтики, считая, что задача искусства – в воссоздании целостности. Гёте усматривал в искусстве ту же высшую целостность, которая есть в религии. Вслед за ним Новалис писал: «У древних религия некоторым образом уже была тем, чем она должна стать у нас — практической поэзией» [7, C.150].

Назначение искусства – в его влиянии на душу, а через вдохновение на дух и ум, и через психику на тело. «Поэзия — великое искусство конструирования трансцендентального здоровья. Следовательно, поэт — это трансцендентальный врач», -- писал Новалис [7, C.148].

Целостность, которая является неотъемлемой чертой произведений искусства, восстанавливает целостность ума и даже организма, что использовалось в целительстве в древние времена.

Так, что в Китае существовало детально разработанное целительское искусство, основанное на пяти музыкальных ладах. Лад Гун лечит селезёнку, а также тоску, меланхолию, навязчивые идеи, обращённость к прошлому, забывчивость, отсутствие желаний и ревность; приносит спокойствие и расслабленность. Лад Цзюэ лечит печень, успокаивает нервное возбуждение, угрызения совести и кошмары; стимулирует восприятие и воображение, мысли и мечты, и т.д. [13]

В Индии звук также воспринимается как некая абсолютная природная данность с влиянием, основанном на непосредственном ощущении тона. Так, нота Дхавайт Да (наше ля) образуется в нёбе, слышится в ржании лошади или голосе 20-летнего человека и выражает эмоцию тревоги. Ни-кхад-Ни (наше си) образуется в носу, похоже на крик слона или голос 10-летнего ребенка, выражает страстный темперамент и сознание силы и т.п. [15, 232-234]. Индийцы хорошо чувствуют физиологию тона, что и позволяет использовать музыку в целительстве.

К этому происходит возврат и в наши времена. Например, индийский фильм «Рука помощи» о лечении инвалидов музыкой. По всему миру активно развивается направление арт-терапии; арт-брут во Франции:

Это становится возможным, так как искусство неизбежно строится на чувстве меры, которое служило первым идейно-философским нравственным идеалом, объединяющим греческих, и впоследствии эллинистических философов. Оно является поиском гармонии разделенных и противопоставленных сторон, непосредственным снятием драматических противоречий и заставляет ощутить полноту, без которой оно не может родиться. И даже в те времена, когда смешиваются критерии здорового и нездорового, теряются идеи нравственного и безнравственного, становятся неразличимы принципы образного и безобразного, внутренний критерий в нашей душе (субъективное понятие вкуса, по Канту, которое всё же содержит объективность – если перейти к эстестическому суждению как объективному у Шеллинга) позволяет ощутить это чувство меры как то, что мы принимаем (как здоровое, красивое и нравственное) и то, что нам претит. Здесь явным образом остаётся индивидуальный свободный выбор (то, что кажется здоровым одному, покажется нездоровым другому, в силу различия их индивидуальности и индивидуального восприятия). Но все мы способны легко увидеть чувство здоровой гармонии, например, в неправильности детских рисунков, не соответствующих канонам классической красоты. Так же как и в самых примитивных наскальных изображениях, с которых начиналось искусство.

Сознание человека гармонизирует, упорядочивает хаотический мир вокруг него, сливая окружающие шумы в музыку, – это наиболее явным образом проявляется в искусстве. «Все природные звуки грубы и бездуховны — шум леса, свист ветра, пение соловья, журчание ручья только музыкальной душе кажутся мелодическими и значительными. Музыкант извлекает сущность искусства из себя самого — в подражании его никак нельзя заподозрить. Живописец, казалось бы, следует за видимой природой — своим недосягаемым образцом, однако на самом деле его искусство так же независимо и априорно, как и искусство музыканта» [7, С.161].

В мышлении творческая роль нашего сознания не так очевидна. Отчего мышление могло считаться лишь отражением реальности – которая, однако, не существует без человека (или без человеческого вида как её творца) такой, какова она для него есть. Искусство делает наглядным то, что мы сами созидаем тот мир, в котором мы живём. И чем более он удовлетворяет нас, тем более мы проявили свою творческую волю и реализационную власть, et vice versa. Неудовлетворенность говорит, что в нас есть потенциал внутренней полноты сделать внешнюю жизнь более гармоничной.

Но одновременно всякое творчество формирует своего творца, и можно закончить эту мысль словами Новалиса: «Для мира мы ищем проект — этим проектом являемся мы сами» [7, C.151].

Библиографический список:

1. Гёте И. Природа // Гёте И. Избранные сочинения по естествознанию.- Л.: АН СССР, 1957.- С. 361-363

2. История древнего Востока // под ред. Г.М. Бонгард-Левина.- В 2-х Ч. Ч.2.- М., Наука, 1988.- 623 С.

3. История первобытного общества. В 3 Т. Т.1 Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. Отв. ред. Бромлей Ю.В.  – М., Наука, 1983. – 432 С.

4. Кассирер Э. Философия символических форм. Т.2 Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001.- 280 С.

5. Наскальные рисунки в пещерах реки Везер URL: https://www.youtube.com/watch?v=njB2MMQBGCs Дата обращения: 22.02.2021

6. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Соч. в 2-х т. Т.1. – М., Мысль, 1990.– 832 С. – СС. 47-157

7. Новалис (Харденберг Ф.) Фрагменты // Перев. с нем.Вольского А.Л.- М., Владимир Даль, 2014.- 319 С.

8. Свасьян К.А. Философское мировоззрение Гёте.- М., Evidentis, 2001.- С.141

9. Такубоку Исикава. Лирика. Перев. с япон. В. Марковой. – М., Детская литература, 1981. – 193 С.

10. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии //  Пер. с англ. М. Рыклина. - М.: Политиздат, 1980.- 831 С.

11. Шлегель Ф. Речь о мифологии // Литературные манифесты западноевропейских романтиков М., Изд-во Московского университета, 1980.- 639 С. СС.62-65

12. Щепановская Е.М. Генезис и классификация мифологических архетипов: культурфилософский подход. Дисс… канд. филос. наук. – СПб., СПбГУ, 2011. – 275 С.

13. Borsarello J.-F. Le psychisme et la musicothérapie des Chinois. - Paris, Editions de la Maisnie, 1983.-182 C. 

14. Heidegger М. Platons Lehre von der Wahrheit. Bern, Francke, 1947 119 P.(цит. по: Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. - М., Республика, 1997. - 495 С. С.335)

15. Rudhyar D. The Magic of Tone and the Art of Music.— Shambala, 1982.- 259 C.