Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»
Щепановская Е. М.
АРХЕТИПЫ
МИРОВОЙ МИФОЛОГИИ:
МЕТОДИКА
ПРЕПОДАВАНИЯ
// Герценовские чтения 2010. Актуальные проблемы социальных наук. СПб.: РГПУ, 2010 С.155-158
Исторической основой любой религии является мифология
(так, мифологема умирающих и воскресающих богов растительности служит одним из
архетипов, вливающихся в христианство, как это показывает, например, Дж.
Фрэйзер[1]; или
концепция перевоплощений, развитая в индуизме, имеет под собой лунарные мифы[2]).
Если ранее мифология изучалась как часть классического образования, сегодня
этот интересный пласт культуры практически исчез из программы школ и ВУЗов (за
исключением специального филологического образования: латинско-греческой филологии).
При этом интерес к мифологическому мышлению находит себе лазейку в популяризации
русского или кельтского язычества, а также астрологии (образы богов-планет и
знаков Зодиака представляют собой поздний срез древнейших мифологических архетипов),
или других символических систем (трактовка символов в психологических тестах,
руны, Таро). Однако такие попытки вернуться к мифологическому мышлению редко
достигают цели в том смысле, что далеко не всегда они пользуются присущими мифу
многозначностью и глубиной символизма, утраченными рациональным мышлением,
отчего их трактовки остаются примитивными (а сами эти сферы — не заслуживающими
серьезного внимания). Обращение к корням мифологического символизма позволяет
воссоздать его многозначность и глубину.
Это делает актуальной задачу научного изучения и преподавания того глубинного мифологического пласта, который питает современную эзотерику, как и традиционные религии, помогая исправить искажения сознания, которые возникают сегодня в отношении мифологических идей. Современное сознание продолжает порождать мифы, но утрачивает присущую архаическому мышлению целостность, выступая как фрагментарное и раздробленное и являя "конгломерат элементов и свойств, восходящих как к архаическим мифам, так и содержащих квазимифологические, рациональные составляющие"[3]. Это иллюстрируют, например, новые мифы об очередном конце света (в 2012 году). Будучи слишком рационально-прямолинейными, такие мифы доказывают непонимание сути мифологического мышления как многогранной символической картины. Ведь тот, кто понимает смысловую и духовную подоплеку эсхатологических мифов: как одного из глубинных архетипов возврата к изначальному ради выхода на новый путь (как это рассмотрено, например, у Н. Бердяева[4]: соприкосновение мифа с историей в ключевых ее точках) — не станет предсказывать конец света в буквально-утилитарном смысле. Это показывает, что изучение универсалий мифологического мышления позволяет исправить искажения современного.
Погружение в мировую
традицию важно для воспитания целостной личности. Сказка, которая сформировала
поколение дореволюционной интеллигенции, опиралась на мифы (можно вспомнить
архетипичность сказок Пушкина, близких народному духу, слушатель как бы
находится внутри их — это и есть подключение к архетипу). Сейчас сказку детям
заменяют суррогаты вне какой-либо культурной традиции, нет внутренней структуры
отношений между персонажами, которых он встречает — в итоге не формируется система
отношений в сказочном мире, а только мозаичная картина, которая рассыпается и
не переносится в жизнь. Отсюда неумение сформировать мировоззрение,
плоскостно-технологическое отношение к миру, в котором играет роль только
настоящее, нет умения естественно включиться в процесс жизненных преобразований
(что ярко демонстрирует избегание смерти в современном обществе). Не
развивается работа эмоционально-образного полушария, раскрашивающего мир яркими
красками.
В мифологии привлекает ее
духовность, энергийный и творческий потенциал, а также способность перебросить
мост к целостному мышлению и общечеловеческим смыслам. Уже этнографы и мифологи
XIX в. (Э.
Тайлор, Дж. Фрезер, Ф. Боас) обратили внимание на тот факт, что существуют
типические мифологические сюжеты, образы и символы в исторически несвязанных
между собой культурах, что придает им статус общечеловеских универсалий.
Основатель аналитической психологии К.Г. Юнг, возродивший в науке термин
"архетип", доказал, что мифологические архетипы сохраняются в психике,
продолжая вновь и вновь воспроизводиться в культуре. Правда, психоанализ
рассматривал архетипы в рамках биопсихологии личности, не выходя к их широкой
культурной трактовке (что вызвало критику со стороны мифологов: Е.М.
Мелетинского[5]). Юнг не ставил задачи
систематизации мифологических архетипов в их культурном ракурсе, однако
современные антропологические, археологические, лингвистические исследования
позволяют решить эту задачу[6].
Выявить архетипы мировой
мифологии помогают космогонические мифы (которые Мелетинский считал её ядром[7]), а
также генезис мифологических представлений в процессе культурной-исторической
эволюции, фазы которой соответствуют созданию типических образов богов.
Для представления
мифологии в системе удобно также использовать первые исторически известные
классификации мифологических образов: зодиакальные (как указывал создатель
философии символических форм Э. Кассирер, присущая мифологии внутренняя
структурность получает классически завершенное выражение в астрологической
картине мира[8]). Как показано в нашей
книге[9],
большинство традиционно выделяемых мифологических образов (таких, как бог Неба, громовержец, божестввенные
близнецы) полностью соответствуют какой-либо зодиакальной мифологеме.
Типические образы богов и сюжеты отношений между ними хорошо ложатся в модель
соотношений в круге Зодиака: последовательность которого (в обратном порядке)
описывает процесс творения в космогонических мифах и саму историю формирования
мифологических представлений. В свою очередь эта модель способствует лёгкому
усвоению мифологии, сводя хаотическое множество ее образов в стройную систему и
позволяя провести в ней четкие направляющие линии. Такое представление
мифологии включает внимание студентов к знакомой информации и также помогает
увидеть актуализацию мифологических представлений в наши дни, хотя здесь
следует предостерегать против примитивизации трактовок и сведения мифологии к
психологическим качествам личности. Выявлять же в образах астрологии ее
мифологический и архетипический, т.е. культурно-исторический пласт, напротив,
продуктивно для повышения культурного уровня этой ныне популярной сферы и тех,
кто ею интересуется.
Миф сегодня рассматривается как реальность ценностно-смыслового порядка. Например, социальный антрополог Дж. Оверинг так определяет научный стандарт восприятия мифологии: (1) миф имеет дело с человеческими аксиомами о реальности в мире (ср. определение мифа как "подлинной и максимально конкретной реальности"[10] у А.Ф. Лосева или как "живущей реальности"[11] у этнографа Б. Малиновского), и (2) истины мифов относятся более к моральной, ценностной или смысловой вселенной значений”.[12] Т.о. изучение типических мифологических образов и сюжетов выводит учащихся к обсуждению общечеловеческих ценностей и смыслов.
Духовно-нравственный
аспект мифологического сознания наиболее откровенно продолжается в литературе,
яркие образы и сюжеты которой являются архетипическими (на что указывали уже
романтики, Ф. Шеллинг и К.Г. Юнг). Литература близка мифу как цельное
образно-смысловое познание жизни, в ее круговращении вокруг одних и тех же
внутренних психических структур, отвечающих экологии существования.
Нравственность и совесть, к которой она аппелирует, с позиции мифологического
мышления можно понимать как явление "совета" с "инфра-логикой"[13] этих
структур, небрежение к которым демонстрирует общество рационального потребления
мира.
В
настоящее время курс, посвященный архетипам мировой мифологии, преподается в
СПбГУКИ на факультете Культуры семьи и детства (по специальности психология,
однако может быть полезен и для культурологов). Цель курса — дать глубокое
знание семантики базовых (древнейших) архетипов человечества. Курс
рассматривает происхождение типических мифологических образов в процессе
культурно-исторической эволюции человека и их классификацию в системе соотношений
между собой, которую выявляют типические мифологические сюжеты. Такой подход
дает лучшее усвоение мифологии и ориентацию в мире символов, показывая
возможности применения мифологических архетипов для решения психологических
проблем, как и для культурологических исследований[14].
Изучаются психологические процессы и ценности, архетипичные для человека с
древности и не теряющие актуальности в наши дни, проявляясь в литературных
образах, мышлении философов и т.д. Архетипы рассматриваются с широкой
культурологической позиции, преодолевающей однобокость чисто
психоаналитического подхода.
План лекций по каждому архетипу включает:
— историю архетипа: этапы
эволюции человека, закладывающие основы архетипа;
— разворот архетипа:
главные мифологические сюжеты и мистерии, раскрывающие динамику архетипа;
— характерные символы и их
архетипическую трактовку;
— ценности и смыслы, психологические
проблемы и ритуалы в современной жизни.
Для первого представления об архетипе можно
отталкиваться от базовой идеи или от образа. В первом случае, например, перед
рассказом о мифологических образах рождения жизни полезно задать вопрос: откуда
возникла жизнь? где её исток? И полученные ответы (образ невидимой точки, пустоты,
Хаоса, материнского лона, вод океана) сооотнести с типическими космогоническими
представлениями, подготавливая аудиторию к восприятию главных идей мифологемы и
её психологических проекций.
Возможно начинать и прямо с образа: опишите море —
каким вы его видите? Психологические качества (ласковое, спокойное, бурное,
ужасное), позволяют продемонтрировать многогранность характеристик архетипа
(мифологический образ матери-моря, рождающего жизнь, и в то же время образы морских
чудовищ и морских богов как мятежников, угрожающих вернуть в мир в
первоначальное хаотическое состояние). Можно записать выявленные качества на
доске и проиллюстрировать каждое соответствующим мифологическим сюжетом. Также
соотнести их с культурными смыслами и ценностями (например, в психологии море
традиционно описывает контакт с бессознательным и его страхи, но этот архетип
символизирует также отношение к музыке, религии, качествам сочувствия,
жертвенности и высшей любви).
Сложность восприятия мифологии состоит во многом в
том, что требует эмоциональной включенности, ставя задачу развития
эмоционального восприятия (как пишет этнограф Э.Тайлор: "Для полного понимания мифов древнего мира
нужны не одни аргументы и факты, но и глубокое поэтическое чувство"[15]).
Поэтому в курс естественно вводить элементы семинарских занятий (групповое
обсуждение семантики и образности архетипа), а арт-терапии, способствующей
эмоциональному усвоению образов (прорисовка природных или мифологических
образов архетипа в качестве домашних заданий).
Изучение мифологии ставит задачу овладения целостным
взглядом на человека, смыкая вопросы экологии мышления, психического и
социального здоровья, а также развития креативности. Экология мыслительного
процесса тесно связана с творческой функцией. Как пишет Д.
Бом: “Ум – не такого рода предмет, который может правильно работать
механически. Подобно тому, как здоровье тела требует, чтобы мы дышали
правильно, хотим мы или нет, здоровье ума требует, чтобы мы были творческими
людьми.”[16]
Первобытные люди, создавашие мифы, владели творческой
функцией не хуже современных, скорее, наоборот, о чем говорит само
мифотворчество. Несмотря на постоянно воспроизводство мифологических архетипов
в искусстве, литературе и кино можно видеть, что создание принципиально новых
форм, получающих отклик в душе,— дело крайне сложное, если ли не невозможное. И
современные сюжеты произведений кино и литературы, в центре которых стоит
супергерой, в смысловом отношении отнюдь не превосходят первый записанный
памятник — эпос о Гильгамеше. Более того, обычно они отражают лишь его борьбу с
чудовищами и своим двойником Энкиду и уже не способны возвыситься до таких
архетипических проблем, как, неудача обрести бессмертие. Лишь такое
произведение, как "Фауст", дает этому древнему мифу более развернутый
облик — но, как и Гильгамеш, строящий городскую стену, Фауст видит свое
бессмертие в творении своих рук: и принципиально нового решения проблемы
современность не предоставляет.
Обращение к мифу и символизму становится наиболее востребованным в эпохи усиления однобоко-рационалистического (оппозицию которому составили романтики) или слишком прагматического взгляда на мир (в наши дни). Как указывал А. Бергсон, мифология выступает противовесом уму, как защитная реакция природы против опасностей, связанных с интеллектом: "если человеческий род существует, то потому, что тот самый акт, посредством которого утверждался человек вместе с изобретающим его орудия умом... порождал мифотворческую функцию."[17] Аналогично для исследователя мифологии Я.Э. Голосовкера, миф является одним из путей возвращения утраченной внутренней гармонии[18].— Эта компенсаторная роль мифотворчества по отношению к практическому знанию оказывается тем более актуальна, чем более интеллект нарушает экологию природной и психической жизни.
Целостный взгляд мифологического мышления позволяет
увидеть мир своим домом, из которого нас изгоняет чисто интеллектуальный взгляд
науки. Так физик Д. Бом обращал внимание на то, что знание имеет функцию
адаптировать мир к человеческой душе: “Наука имеет отношение…
также к психологической потребности понять Вселенную, так чтобы человек
чувствовал себя в ней "как дома". Древнее создание мифов, которые
были столь же научными в своих целях, как и религиозными, несомненно имело эту
функцию.”[19] Но сегодня научное знание
не помогает человеку эмоционально освоить мир. С этим согласен философ А.Ф. Лосев,
так характеризуя взгляд науки: "Мир – абсолютно однородное пространство.
Для меня это значит, что он – абсолютно плоскостен, невыразителен, нерельефен.
Неимоверной скукой веет от такого мира. Прибавьте к этому абсолютную темноту и
нечеловеческий холод междупланетных пространств… Какие-то там маятники да
отклонения чего-то куда-то, какие-то параллаксы… Неубедительно… Тут вопрос о
целой земле идет, а вы какие-то маятники качаете. А главное, все это как-то
неуютно, все это какое-то неродное, злое, жестокое. То я был на земле, под
родным небом, слушал о вселенной… А то вдруг ничего нет, ни земли, ни неба...
Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из
собственного дома и еще готов плюнуть в физиономию. А за что?"[20]
Общество технократической цивилизации все более
следует созданной им реальности: букве формальных законов, взамен
справедливости жизни, которая постигается более чувством, нежели формальной
логикой. Жизнь приобретает формат, в которые, как в прокрустово ложе, не
умещаются неотформатированные потребности души. Для них социум пытается найти
контролируемые ниши официальной церкви или института психотерапии как некому регулятору
духовных потребностей (на уровне справления душевной нужды). Сознание, бытующее
в традиционных обществах (например, Индии и других стран юго-восточной Азии),
сохраняет более естественные способы удовлетворения душевных потребностей даже
в потоке жизненной модернизации, которая не представлятся здесь главной целью
существования. Нередко отмечалось, что чувство "счастья жизни" в
традиционных обществах значительно превосходит самые богатые страны запада. Это
показывает, что экологию психики и морали сохранить труднее, чем даже
поддерживать внешнюю экологию. И здесь задача оценить то целостное осознание
мира, которое присуще обществам, сохранившим религиозно-мифологическое
миропонимание: не для того, чтобы внешне копировать их ритуальность или быт, а
чтобы добавить этот компонент в современное мировосприятие и философию как его
образец.
к другим
философским статьям автора