Семира
(Щепановская Е.М.)
Важность личной мифологии
для
свободной самооценки человека по отношению к социуму
// Психотерапия. Орган печати Общероссийской Профессиональной Психотерапевтической Лиги и Национальной организации развития психотерапевтической науки и практики «Союз психотерапевтов и психологов» №3 (207) М., 2020 СС.90-93
С начала XX века известен тезис Шелера: никогда
ещё человек не был для себя такой проблемой, как в наши дни. За век изменилось
лишь то, что это становится проблемой для каждого, требуя индивидуального разрешения
вопроса. И сегодня проблема человека предполагает, что ответы могут быть
различными – более того, они должны быть уникальными. Ведь именно уникальное
оправдывает существование каждого конкретного человека: иначе зачем он, если не
может дать миру что-то своё?
"Обнаружилась предельная – или
скорей уже, беспредельная пластичность природы человека – изменчивость,
подвижность, пластичность не каких-то отдельных атрибутов и акциденций, но
самой природы, натуры человека"[1]. В
этой пластичности кроется возможность всякий миг лепить что-то своеобразное.
Человек не только имеет изначальную свободу, он имеет право и должен жить, как
он хочет: как повелевает его душа, его индивидуальное предначертание. Если
некогда социальное мировоззрение препятствовало этому, нивелируя личность до
уровня, на котором она бы беспроблемно вписалась в существующее общество с его
набором правил и этических идеалов, то теперь такого набора нет, и западный социум
уже принимает всё индивидуальное на ура! чем своеобычнее, тем лучше. Нам же
пока не решиться вести каждому свой собственный образ жизни. Хочется
подстроиться под социальный стандарт, но беда в том, что стандарта уже нет.
Стандарты типа "зарабатывания денег" слишком бедны, а телеидеалы
потребления слишком низменны, чтобы душа могла жить и дышать ими.
Кассирер говорит, что, как в древности,
умами, чувствами людей всегда владеют и будут владеть мифы. Отнесёмся к этому
позитивно. Миф личности – путь к тому, чтобы личность жила так, как она хочет.
В Европе условия для этого достигнуты: человек материально обеспечен и вправе
выбирать свой образ жизни. Социум оказывает всю
необходимую поддержку личности, предоставляет и поддерживает любой (конечно, некриминальный) путь её
реализации. Наше государство этого не делает, и личности приходится бороться за
место под солнцем. А значит она противостоит социуму и мировоззрение общества
заужено: ведь оно вынуждено в ответ противостоять личности. А потому вновь
всплывает актуальная среди молодёжи печоринская проблема лишних людей, не
находящих себе места в жизни, решает которую лишь обращение ко внутреннему
миру: то, что не принято социально, находит место в индивидуальном мире
личности, её мифологии.
Да, весь мир спаян
воедино, это всё более и более становится явным: "Мы видим, что вся жизнь
на планете сцеплена в единство"[2].
Символизм, который выявляет Кассирер как собственно человеческое восприятие,
погружает в "коллективное подсознание", то есть душевную основу
социальной жизни – но одновременно выбрасывает личность за пределы социального
стандарта к её собственной реальности. По контрасту к обыденному,
мифологичность которого мы как правило не замечаем, личное видится более
значимым, а потому знаковым, символическим и мифологичным. Здесь для личности
начинают проступать архетипы, на которые она опирается, если она осознает себя
не как функцию социума, а нечто отдельное от него, заключенное в собственную
оболочку уникального мира, который он есть и который она призвана каждый миг
оживлять, поддерживать и творить. Осознает как эмоциональную подоплёку, из
которой она черпает силы: силы собственной природы, отличной от природы других
людей. Хотя диалектика в том, что в наиболее личном кроется наиболее общечеловечески-всеобщее:
на глубине природа людей едина – и задействуя собственные ресурсы, человек
выходит к общечеловеческому.
Для Кассирера миф есть
форма восприятия и форма жизни. "Мысль есть форма мифа, и если мысли
удается встать на свои ноги, то никогда не так, что она отменяет миф"[3]. Но в
стрессовой скорости, которую требует общество конкуренции, мы, как правило, не
способны замедлить восприятие настолько, чтобы увидеть как рождается мысль и
как она становится на ноги. Мир человека дополнен символическим измерением – но
мы обычно не успеваем проследить, как оно встает между стимулом и реакцией,
если только это не касается сугубо личного, индивидуального, уникального
стимула, реакции и символического осознания, противопоставленного социальному,
и тогда оно обнаруживает себя нам.
В мифологии личности,
чтобы она ощущала себя полноценно, и её мысли, чтобы она стояла на собственных
ногах, должны быть представлены все основные культурные архетипы. Это архетип творения – вплоть до
сартровского проекта человеку быть Богом.
Героический архетип, который в
мифологии проявлял себя через конфликт добра и зла, или индивидуальности и
социума, подчиняющего личность своим задачам – но коль скоро таких задач нет, и
добро и зло становится относительным, индивидуальность выходит на первый план,
и целью становится её собственное самосовершенствование и раскрытие её
талантов; социум служит лишь позитивным или негативным фоном для этого,
развивающим личность. Архетип бессмертия
(перерождения души) – преемственности поколений, не допускающей утраты
культурной памяти[4]. И другие (в авторской
диссертации их выделено двенадцать[5]).
Время акцентирует какие-то
архетипы, и общество на момент зачаровывается ими и предаёт забвению другие.
Социальная мифология всегда выбирает и муссирует лишь часть архетипических
моментов: а именно таких, которые бы лучше поддерживали существование данной
социальной модели. Но личность не может обойтись без какой-либо части бытия;
поэтому в жизни так или иначе задействуются все архетипические функции. И именно
те архетипы, которые социальное мировоззрение оставляет за бортом, развивает
мифология личностей в попытке преодолеть его неполноту. Например, развитие
чувств, в пост-гуманистической перспективе уходящее на периферию как
неактуальное для современного социума и успешности приспособления к нему, имеет
хороший шанс лечь в основу личностного мифа, приобретая ныне мистический
оттенок: экстрасенсорики и т.п.
Надо понимать, что в
социально-массовой актуальности находится очень узкий спектр архетипов. И конкретной
индивидуальности человека может быть не близка та типажность, которой
зачаровано общество (на данный момент, на первый план выходит идеал достижений
и успешности – архетипически, мифология предков, рукотворно созидающих человека
– перенимание навыков (профессионализма). Это мифология, создающая ощущение
социальной безысходности, невозможности вырваться из повторяющегося круга
времени, следование навеки предписанной судьбе рода, хотя в позитиве такое
представление некогда послужило основой земледелия и связанных с ним навыков).
Поскольку в последней видится целеполагание социальной жизни как само собой
разумеющееся и только такое, большая или меньшая часть людей неизбежно
оказывается за бортом такого и только такого социально-смыслового существования.
Понятен и выход из этой
проблемы: индивидуальность должна уметь жить близкими ей, а не только
социальными смыслами: найти близкие ей мифы и не терять приверженности своим
архетипам. Для этого надо понять смысловую равноположенность разного типа
идеалов. То, что актуально для общества, не абсолютно, но абсолютно то, что
актуально для личности, постольку, поскольку именно она хранит в себе абсолют и
реализует свободу социальных проявлений. Если личность найдёт опору в архетипе,
она может ощутить свою самодостаточность и самоценность вне зависимости от
социальной подтверждённости линии своей жизни.
Социальному штампу
(форматированию личности) в нынешней ситуации человек не может ничего
противопоставить, кроме как обратиться к себе. Эту потребность в нашем обществе
часто берут на себя психологические группы. И здесь полезно развеивать миф
психологов о необходимости социальной подтвержденности и вписанности в
стандарт. Успешность отнюдь не делает человека счастливым, если он не
добирается до своего уникального самовыражения. Чтобы обратить человека к
истинной значимости его личности, сегодня нужен скорее «психолог-философ»:
который, как философ, будет понимать личность в кантовском смысле и видеть за
ней видеть свободную индивидуальность (всеобщность, скрытую в её конкретной
единичности), а как психолог может указать особенности её уникальной реализации
(конкретность, разворачивающую всеобщее).
Личность содержит тайну –
что хорошо отражает русская философия (душа – сердцевина, связанная с Богом, с
сакральной всеобщностью всеединого бытия). Но официальный христианский миф,
посреди многоплановости и пестроты, даже чрезмерной красочности, сегодняшней
жизни, выглядит однообразным и банальным (как идея принятия страданий жизни –
такой, какова она есть). Он не приобретает вертикали творения будущего (Царства
Божия), если не имеет того интеллектуального наполнения, которое придает ему
философия Богочеловечества и Всеединства, философия сотворчества Богу (ярче
всего проявленная у Н.А.Бердяева). Поскольку церковь сегодня далека от таких,
по сути гностических, концепций и консервативно вынуждена признавать их
еретическими, христианский миф не увлекает и редко становится воистину личной
мифологией. Ведь в миф личность должна войти целиком, а если он не
удовлетворяет её интеллектуальных запросов (а только душевные), этого не
происходит (или происходит насилие над личностью).
Мифология личности,
развенчанная чрезмерно прагматической установкой социального бытия, чаще всего
ищется в эзотерических сферах. На данный момент наиболее популярны из них
шаманизм и Таро. Образы Таро близких сказочным. Но сказки по сути – профанация
мифов, их восприятие их не возвышается до мистерий переживания жизни в её
целостности, которую подразумевает миф (в древнейшие времена и даже сейчас:
Гомер остается читаем, потому что эмоциональное поведение его героев даже
слишком близко современному и оттого трогает душу, погружая в общечеловеческое
переживание жизни). Сказка же не берёт жизнь во всей её полноте и сложности, и
в этом недостаток современной эзотерики. Миф личного совершенствования, на
который опирается эзотерика, – очень абстрактен и оказывается узким, даже по
сравнению с героическим мифом самопожертвования во имя людей советских времен
ради светлой перспективы – которая всё же рассматривалась в конкретике жизни.
Современный шаманизм тоже
забывает мифы, которые, если и сохраняются, то в редуцированном виде: поскольку
соприкасающихся с ним обычно интересует целительская практика (или внутренние
ощущения), а не мировоззрение в целом. Астрологи также сегодня предпочитают
давать практические советы – обычно не ставя задачи при этом воссоздать
микрокосм, равный макрокосму. И личная мифология поэтому не строится.
Если говорить о гуманитарном познании, современный момент
требует его конкретности, практичности его применения к потребностям человека –
профессионализм видится в этом. Но эта конкретность не есть утилитаризм
гуманитарного знания, а близость его душе человека. Общественные идеалы –
макронарративы, излагаемые как лозунги – редко близки душе и конкретике её
чувства; они актуальны только в период
национальных катастроф. Но это не значит, что душе не близки высокие чувства –
только они должны быть личными, в этом суть ризомы микронарративов. (Как поётся
у Б.Гребенщикова: "… стыдно всем стадом прямо в царство отца. Мне б резную
калитку, кружевной абажур…") Роль гуманитарного образования – в
предоставлении человеку всего культурного богатства, из которого он бы мог
выбрать всегда близкое себе, значимое и
знаковое для себя, позитивно решая вопрос о смысле своего существования.
к другим философским статьям автора
Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»