Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»
Щепановская
Е.М. (Семира)
Культурное взаимодействие: роль биологических теорий
МИФ О БОРЬБЕ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ и
симбиоз
как ведущий ФаКТОР эволюции
//
Ценности и смыслы.
Аннотация: Статья предлагает использовать естественно-научный фундамент концепции симбиоза – ведущего фактора эволюции – как почву для возврата к классическим концепциям культуры (как некогда дарвинистский фудамент был использован для того, чтобы отказаться от них, обнаружив слабость гуманистических ценностей: не выдерживающих давления "воли к власти", по словам Хайдеггера). Такая естественно-научная база способствует утверждению понятий о сотрудничестве и взаимопомощи не как чисто идеальных, относящихся к сфере ценностей "должного", но как материалистических понятий "сущего", тесно связанных с основами жизни на Земле и существованием человека. Понятие симбиоза как основы многообразия жизни и формирования человеческой культуры выявляет онтологический статус понятий межличностной и межкультурной коммуникации. Оно возвращает почву идеям альтруизма и гуманизма как ориентирам культурного и эволюционного развития человека и человечества.
Semira
(Shchepanovskaya Elena). Social Interaction: the Role of Biological
Conceptions. Cultural Myth of Struggle for Existence and Simbiosis as the Main
Evolutonary Factor. The article suggests to use the scientific base of
biological concept of simbiosis as the main factor of evolution, in order to
return to the classical theories of culture — as well as Darvin theory of
struggle for surviving was used to refuse of them, showing insufficiency of
humanistic values, which yielded to pressure of Nietzschean "will for
power" (according Haidegger). Scientific concept of simbiosis, as the base
of manifold of life on the Earth and forming of human culture, manifests the onthological
status of interpersonal and intercultural communication. It contributes the
assertion of notions of cooperation and mutual aid not only as the idealistic
values of "due" but materialistic jist of existence, dealing with
ideas of altruism and humanism as the guiding line of mankind evolution.
В Просвещении и классической немецкой философии при обращении к
культурной проблематике ставился акцент на культуре воспитания (у Канта) или
образования (у Гегеля), которая помогает освободиться от природных
зависимостей, приподняться над ними и стать свободной личностью в смысле
самодетерминации — свободного полагания своих целей. Для Канта человек становится
личностью и целью эволюции как субъект морального закона и отказывается от
своей личности, если остается средством удовлетворения своих склонностей или
инстинктов. Эстетизация культуры в немецком романтизме также ставит глобальную
цель освобождения человека средствами культуры (для Гете и Шиллера искусство —
та сфера, где человек может ощутить свою свободу).
Эту мысль
продолжает неокантианство: "Человеческую культуру в ее
целостности можно описать как процесс последовательного самоосвобождения человека.
Язык, искусство, религия, наука суть различные стадии этого процесса. В каждом
из них человек проявляет и испытывает новую возможность — возможность
построения своего собственного "идеального" мира",— таков вывод
Кассирера в заключении работы "Опыт о человеке. Ввведение в философию
человеческой культуры "[1].
Т.е. для
классического представления о культуре характерен акцент на освобождении
человека в процессе культурного воспитания и образования, которое в первую
очередь учит его самостоятельно мыслить и действовать. Культурное
взаимодействие представляется при этом как повышающаяся возможность объединения
людей (у Кант), благодаря культурному развитию качеств гуманности и альтруизма
как ведущем ориентиру эволюции (начиная от просветителей и Гердера и кончая
Спенсером).— Все это остается актуальным для нашего времени и заставляет вновь
и вновь обращаться к классическому подходу — как некоему идеалу.
Однако в
противовес концепции освобождения и объединения, на рубеже XIX-XX в. возникают теории о закрепощающей,
закабаляющей роли культуры (Ницше, Фрейд, а затем идеи Фуко о все более
изощренной власти над человеком не только общественных, но и культурных
структур (языка), получившие развитие во Франкфуртской школе и
пост-модернизме). Понятия "природы" и "культуры" меняются
местами: инстинктивная природа, а не культурное воспитание: культивирование
человека теперь мыслится основой его существования и эволюции. Несомненно такая
смена взгляда на культуру обусловлена историческими факторами (усилением
процессов "отчуждения" человека от культуры в связи с развитием
индустриальной цивилизации капитализма, на которое последовательно указывали Маркс,
Фромм и Маркузе). Культивирование человека стало все более отставать от темпов
развития цивилизации: человек перестал усваивать культуру во всем ее
материалистическом охвате (как о том писал Зиммель, а впоследствии Бодрияр).
Но если
рассмотреть непосредственно теоретическую, научную предпосылку этих идей, то ею
явилась натуралистическая, биологическая концепция Дарвина о том, что движущим
фактором эволюции является внутри- и межвидовая борьба. В преломлении Ницше она
предстала как "воля к власти"[2].
Именно теория Дарвина дала тот угол зрения, под которым человек предстал
"биологически недостаточным существом" и "больным зверем",
когда животные инстинкты могли быть рассмотрены как база человеческого
существования, а культура по отношению к ним стала "омертвляющей" и
"лишней": мешающей развитию человека и человечества.
Фрейд,
обратившейся к "естественности" инстинктов, также признавал, что
вынужден "одалживаться у биологии"[3] — а
она в его время способствовала укреплению в умах идеи, что только биологическая
неустроенность человека порождает культуру как неестественное приспособление к
тому, чтобы стать физически сильнее и тем уподобиться животным, физически более
"совершенным". (Под этим углом зрения биологическое совершенство
человека в отношении всеядности или способности освоить разные в природном
отношении территории: как превосходящая других животных способность к адаптации
— во внимание не принималось). Из акцента на инстинктах: "слабых" у
человека (хотя уже у Гелена эта идея была пересмотрена: наши инстинкты сильны,
но их перекрывает культурно усвоенное воспитание[4]) — и
омервляющей роли культуры по отношению к "свежей струе жизни" —
делался вывод, что "природа" человека неизбежно противится
"культуре"[5]. Под
"природой" же человека в духе теории Дарвина понимались именно
биологически заложенные механизмы борьбы за территорию или половое
доминирование. По отношению к ним "культура" представала репрессивным
механизмом, которая подавляла возможности человека. А не расширяла их — как это
мыслилось в классическом взгляде на культуру.
Злободневность
этой концепции была в тотальной критике определенной исторической фазы
общественного устройства и всех его институтов. Но в этом же заключалась и ее
ограниченность: в духе своего времени под "культурой" она понимала
узкий срез того, что противостоит жизненной экспансии. Само же представление об
эспансии воли к жизни на основе борьбы за существование утвердилось как некий
культурный миф. Этот миф оправдывал утверждение индивидуума и любого
индивидуального социального образования в противовес остальным, в частности
капиталистическую идею конкуренции (что вылилось в социал-дарвинизм). И он
оставил на периферии прежние понятия гуманизма и альтруистического объединения
людей как "идеалистические" и малопродуктивные для социальных наук.
(Как утверждал Хайдеггер, гуманистические ценности не выдерживают давления
"воли к власти".) Сегодня видна неполнота этого культурного мифа, но
нельзя сказать, что он полностью преодолен. Хотя идеи, имеющие отношение к
культурному развитию человека, были вынесены в особую область
"ценностей", но эта область не получила столь же надежной базы, как
материально-экономические потребности человека, т.е. в конечном счете опять же
его "природные инстинкты". Она осталась сферой "чистого
разума", дополнительной по отношению к жизни, а не сущностной ее сферой. И даже современные западные
культурологические понятия о коммуникации, самоидентичности или Другом во
многом исходят из бессознательной посылки об изначальной изолированности
индивидуума и сущностной "борьбе всех против всех", или же возникают
в противовес ей.
В то же время именно
мирное коллективное взаимодействие — точка отсчета культуры, и культурности
человека, и культурологии. И оно не является вторичным: это фактор эволюции
самой жизни — неслучайно протест против теории Дарвина возникал и в рядах самих
биологов с самого начала возникновения этой теории. Так, русский биолог и
теоретик анархизма Петр Кропоткин, исследовавший жизнь организмов в условиях
крайнего севера, доказывал, что основой эволюции и выживания видов является
отнюдь не борьба, а взаимопомощь: симбиоз[6]. Учитывая роль
биологических теорий в формировании философских представлений о взаимодействии
человека и культуры, кажется актуальным и сегодня для культурологического и
культурного мировоззрения вернуться к представлению о симбиозе как ведущем
параметре эволюции жизни. Что говорит об этом современная наука?
Она вполне подтверждает
концепцию Кропоткина: "Без симбиоза темпы эволюции были бы в миллионы раз
меньше. Сама эукариотическая (т.е. имеющая ядро) клетка возникла в результате
серии последовательных симбиозов безъядерных прокариотических клеток — они
превратились в митохондрии и другие органы. Если бы этого не произошло, на
Земле бы до сих пор жили только бактерии — ведь в природе так и не появились
многоклеточные безъядерные организмы. Они не раз вплотную подходили к
многоклепочности — но не могли преодолеть некий предел сложности
организации",— пишет биолог А.Марков[7].
Продолжим его аргументацию.
Для растений, которые
доминируют сегодня в мире (и которыми питаемся мы и другие животные), необходим
азот в виде нитратов или аммоний, но они не имеют молекулярных механизмов,
чтобы эти вещества производить. Перевести азот из атмосферы в усваиваемую
растениями форму умеют лишь некоторые бактерии. Симбиоз с ними заложил основы
современного растительного мира.
В биосфере огромна роль
травоядных: такие животные, как слоны, а некогда мамонты — опора степной
экосистемы (их экскременты — основа жизнедеятельности других видов ее животных
и растений). Есть теория, что ряд других экосистем: тундра, тайга и болота
Евразии и Америки — также обязаны своим происхождениям травоядным: они
сформировались на месте высокопродуктивных мамонтовых степей. Но парадокс в
том, что травоядные сами не умеют переваривать растительную пищу: они это
делают за счет симбионтов-инфузорий. Без их симбиоза с инфузориями не сложилось
бы базы для развития разных сред обитания и многообразия животного мира. Т.о. и
растительный, и животный мир основаны на симбиозах.
Симбиоз также отвечает за
функцию приобретенного иммунитета. Белки, которые способствуют вырезанию и
комбинированию кусочков генома в имунной системе, получены извне. В организм
позвоночных эту функцию привнесли похожие на вирусы мобильные генетические
элементы (транспозоны). Функция, необходимая для размножения транспозонов —
умение находить в чужом геноме нужное место и встраивать туда свой мобильный
элемент. Когда позвоночные животные вступили в симбиоз с транспозонами, эта
функция пригодилась для создания приобретенного иммунитета.— И если вернуться к
проблемам современного общества и его культуры, возможно покажется символичным,
что болезнь потери иммунитета, когда данная функция в организме не срабатывает,
возникла именно тогда, когда в массовом сознании утвердилась идея, что
развитием движет борьба за существование, а не симбиоз. Вряд ли можно назвать
это только случайным совпадением: ведь наше мышление влияет на функционирование
нашего тела. Расстройство мысли, как и неправильная психологическая настройка,
может вызвать рассогласование его функций. И идеи, не соответствующие
реальности, в которых человек убежден как в основе своего образа жизни, тоже
могут бессознательно сбивать естественные психологические программы
жизнеорганизации, мешая функционированию организма.
Если теперь бросить
взгляд на эволюцию человека, в ней окажется гораздо больше проявлений симбиоза,
нежели меж- и внутри-видовой борьбы. Так, между разными видами первобытных
людей (которых сегодня обнаружено два десятка), как и внутри видов, археология
не обнаруживает борьбы за существование как фактора отсева слабейших. История
человеческой взаимопомощи насчитывает миллионы лет (согласно археологическим
теориям, она уже была эволюционным фактором в развитии homo erectus — 2,5 млн лет назад).
Известно, что уже
неандартальцы, клавшие цветы на могилу умерших, по-человечески заботились о
слабых (о чем свидетельствует находка скелета калеки от рождения, дожившего до
старости). И они исчезли не потому, что их потеснили кроманьонцы: те и другие
мирно сменяли друг друга несколько раз на одной территории в процессах
потепления и похолодания климата: первые были лучше приспособлены к холодному и
сухому климату (ареал формирования неандертальцев как особого вида людей —
Европа), вторые — к теплому и влажному
(кроманьонцы биологически сформировались в Африке). Причины вымирания
неандертальцев неизвестны — но в сравнении этих двух видов наиболее характерно
развитие у кроманьонцев лобных долей мозга, отвечающих за коллективное
взаимодействие. Возможно, неандертальцы оказались тупиковой ветвью эволюции
именно в силу их большей родовой замкнутости (биологического индивидуализма).
Хотя они опередили кроманьонцев в культурном развитии: ритуалов погребения
умерших, но и здесь преимущество кроманьонцев проявилось в том, что, будучи
более открытыми к контактам, наши предки оказались способны воспринять и
отчасти наследовать неандертальскую культуру. Добавим к этому общеизвестный
факт, что именно коллективное взаимодействие дало толчок к развитию языка и
абстрактного мышления, сформировавшего человека как homo sapiens.
Обратившись к дальнейшему
развитию культуры человека, мы увидим, что она так же основана на симбиозе, как
и биологическая эволюция. Роль симбиоза проявилась в одомашнивании растений и
приручении животных: и чем является переход к скотоводству и земледелию —
основополагающий шаг к цивилизации, как не искуственным симбиозом с
определенными видами растений и животных? Все вышесказанное перечеркивает вывод
Дарвина о борьбе за существование как главном факторе эволюции. Оно помогает
развенчать культурный миф о конкуренции как перводвигателе существования
человека, лишая "волю к власти" ее онтологического статуса. В жизни
биосферы экспансия вполне уравновешена процессами сотрудничества, "воля к
власти" вводится ими в определенные, узкие рамки. (И если эволюция жизни
не подтверждает индивидуалистический акцент нескольких последних веков
индустриальной цивилизации, может ли он перекрыть весь пройденный человечеством
путь?)
Вернемся еще раз к
образованию клетки. Клетка дала начало развитию многоклеточным организмам,
когда одна из ее структур стала центром. Здесь можно вспомнить, например,
понятие центрирования у Тейяра де Шардена — как определение самой жизни (он
выделяет два типа энергии — радиальную и тангенциальную: раскручивание вовне
как принцип развития и закручивание вовнутрь как принцип возникновения жизни).
Биология показывает, что децентрированная структура оказалась практически
неспособна к собственной эволюции, а только к симбиозу с другими
децентрированными структурами — из которых одна стала центром, и только тогда
началось дальнейшее развитие.— Если провести и здесь аналогию биологического
процесса с культурным, она наносит удар по идеям пост-модернизма: идея
децентрирования в пост-структурализме Дерриды и ризомы Делёза и Гваттари
(образование "кустов" значений вместо их символического
"ствола"[8]) предстает тогда скорее
невозможной утопией. Если же настаивать на ней, эта идея работает как раз не на
автономное развитие структур, не на многополярность мира (множество стволов), а
на глобализацию с выделением единого центра, хоть это и не очевидно на первый
взгляд. Структуры, лишенные центра (точки притяжения индивидуальности), не
предлагают собственной линии эволюции, а лишь находятся в ожидании, пока станет
центром одна из них — что ведет к выделению единственного лидера среди многих
вариантов (структур и личностей) и т.о. способствует тому самому
("Освенциму" Теодора Адорно и Лиотара), которого стремятся избежать.
Т.о. пост-модернизм не
преодолевает эгоцентрического подхода, выявляемого биологией Дарвина и
философией Ницше. Пост-модернизм стремится разрушить его изнутри, но сам берет
его за точку отсчета и потому достигает обратного результата — в то время как
следует изначально встать на радикально иную точку зрения. Следует взять за
основу мирное коллективное сосуществование принципиально различных форм, а не
их мнимое стремление уничтожить друг друга: понимая, что согласно самой сути
жизни, стремящейся к многообразию, они не могут мешать существованию друг друга.
Только такое мировоззрение может стать основой мультиперспективности развития и
равноправного культурного диалога. Оно возвращает нас к классическому
представлению о том, что культура, развиваясь, обеспечивает свободу человека, а
не только служит его кандалами. И дополняет его тем, что культура человеческого
взаимодействия, как и предполагаемая ей свобода и уважение к личности как
самоценной единице, гораздо более принадлежат биологической природе человека,
чем противостоят ей.
(Развитие культуры
взаимодействия, не противоречащей жизни и свободе, будет означать, что все
больше анархичных ростков ризомы под влиянием достижений мировой культуры
превратились в стволы. Но в отличие от деревьев их может быть бесконечное
количество; они не заслоняют друг другу свет, поскольку пространство культуры,
в отличие от пространства материальной природы, безгранично).
Как вывод следует подчеркнуть: роль
естественно-научных концепций, таких, как дарвинизм, в формировании
общественного мировоззрения сложно переоценить — и концепция борьбы за
существование как главного фактора развития до сих пор бессознательно
оправдывает понятия конкуренции и права силы даже в межкультурных отношениях.
И, хотя Ясперс уже век назад назвал безоговорочную веру в науку "научным
суеверием", естественно-научные выводы для современного сознания до сих
пор выглядят непререкаемыми. Так почему бы сегодня не использовать
естественно-научный фундамент эволюционной концепции симбиоза для
культурологии, как почву для возврата к классическим концепциям культуры (как
некогда дарвинистский фудамент был использован для того, чтобы отказаться от
них)? Возникшая как антитезис классическому подходу, концепция "воли к
власти" и сама дарвинистская теория показывает лишь тактику эволюции, но
ее стратегию и магистральный путь описывает симбиоз. И эта новая
естественно-научная база, как ответ на вызов "воли к власти",
обнаружившей слабость гуманистических ценностей, лишенных столь мощного
материалистического фундамента, способствует утверждению понятий о сотрудничестве
и взаимопомощи, и равноправном диалоге, не нарушающем истинной экзистенции его
сторон.— Не как чисто идеальных, относящихся к сфере ценностей
"должного", но как в высшей степени материалистических понятий
"сущего", тесно связанных с сущностной основой жизни и существованием
самого человека. Понятие симбиоза как основы многообразия жизни на земле,
формирования и выживания людей выявляет онтологический статус понятий
глубинной межличностной и межкультурной коммуникации. Оно возвращает почву
идеям альтруизма и гуманизма как ориентирам культурного (и эволюционного)
развития человека и человечества.
2009
к
перечню философских статей автора
Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»