Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»
Семира (Щепановская Е. М.)
ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ПРИРОДА
СИМВОЛА
КАК ОСНОВА
ЕГО УНИВЕРСАЛИЗМА
(НА
ПРИМЕРЕ ЗВЕЗДЫ И КРЕСТА)
Семира и В.Веташ. Астрология: имя и символ. СПб, 1997 C.5-20
доклад на конф. философ. фак-та СПбГУ 1992
Нельзя глубоко понять культуру, не обращаясь к психологической природе человека. Понять её представления о реальности, её образы, мыслимые бесценным достоянием духа, её символы, за которыми разворачивается энергия зовущих к действию великих идей. За любым иероглифом, который создало и сохранило человечество, стоит его чувственная, эмоциональная суть — его непосредственный смысл для нашей души.
Символ — наиболее заметная частица культуры,
подобная молекуле физического мира. Он позволяет связать внешнее и внутреннее,
соотнести невидимую идею с предметностью видимого мира. Символ "соединяет
практическое с духовным, случайное с причинным, поскольку указывает на
трансцендентное. Без этих, более широких, значений Вселенная была бы
бессмысленным, обезглавленным и хаотическим плюрализмом,"— пишет автор
недавно переведенного у нас словаря символов Х.Э.Керлот[1].
Все традиции, помогающие сегодня духовному
развитию человека и доносящие до нас знание древних, говорят на языке символов.
Астрология выделяется тем, что является символической
системой, где значение каждого символа жёстко и однозначно соотнесено с
другими. Более того, это природная система: значение её элементов навсегда
привязано к неизменной для нас реальности внешнего мира — движению Солнца и
планет. Это позволяет ей не только рисовать цельные картины мира, легко разбирая
его на части своих понятий и синтезируя вновь во всем многообразии взаимодействия
его элементов,— но и адекватно описывать символы других систем. Это единственная
система, говорящая о культурной реальности на языке природы.
Культурная реальность имеет внешнюю и
внутреннюю стороны, и, говоря об её языке, следует различать символ и знак. В
отличие от знака, символ не произволен: чтобы быть устойчивым, он должен
навсегда запечатлеться в нашей психике и оказывать на неё прямое воздействие.
Символ имеет природные корни. Именно поэтому он хранит культуру и помогает нам
проникать в незнакомую культурную традицию. Именно это даёт нам возможность его
расшифровать.
Символ возникает не потому, что человек хочет
выделить одно явление из ряда других — просто обозначить его, как это делает
знак,— но потому, что он хочет наделить его более высоким смыслом. Он позвляет
представить явление в некоей целостности, что делает его одновременно доступным
и мысли, и душе: чтобы мы не осознавали его каждый раз заново, но читали мир
как раскрытую книгу. Символ таким образом выступает как посредник между
внутренней и внешней реальностью, как попытка слить их воедино. Средневековые
мистики творили символические ряды астрологических аналогий, чтобы определить
грани той незнакомой внутренней реальности, к которым их выводило познание:
чтобы проложить пути между внутренним и внешним миром.
К смыслу символов культуры мы можем подойти с
двух сторон: исследуя традицию, породившую символический язык, или обратившись
к его изначальной форме, чтобы она сама расшифровала его смысл. Первый подход
можно назвать традиционалистским, второй — архетипическим. Традиция
обогащает символ жизнью истории, но часто отходит от его изначального смысла.
Её можно уподобить парому, который перевозит нас через реку времени, сам
подверженный её течению, и необходима верёвка, чтобы избежать отклонения от
пути. Последовательно прослеживая традицию к её истоку (если это возможно), мы
выйдем от символа к праобразу, архетипу:
исконному единству смысла и формы.
Архетипы — это наша психологическая
реальность, складывавшаяся сотнями тысяч лет на основе отражения в сознании и
душе человека внешних образов природы. Более того, архетипы —это те
первообразы, которые постепенно сформировали сам внутренний мир души и сознания
людей. Поэтому архетипическое единство смысла и формы остается истинным и
неколебимым всегда, вопреки течению
времени. Архетип наполняет символ лишь жизнью данного момента, но выводит нас к
его общечеловеческому смыслу, делая понятной любую культурную традицию. Архетипический подход подобен надёжному мосту
между прошлым и настоящим. Астрология описывает архетипы и говорит на их языке.
К.Г.Юнг, который обратился к античному
понятию архетипа, отмечал, что изначально "аналогия была не столько
логическим понятием, сколько тайным единством, то есть продолжением первобытной
мысли, одушевляющей мир."[2] Средневековье выстраивало длинные символические ряды
аналогий, внешне следуя традициям, но не обращаясь к первоначальной сути
образов. Поэтому формальные астрологические схемы прошлых веков грешат
искажениями и не выводят к реальности души. Архетипический подход, опирающийся
на универсалии человеческого духа — тонкие субстанции мыслеформ и звукообразов
— и непосредственно обращающий нас в глубину веков, когда только формировались
устойчивые ассоциации человеческой души, стал сегодня более доступен.
Одновременно меньше удовлетворяют частичные и кратковременные традиции использования
символа.
Символ уподобляет внешний мир внутренней
реальности человека, и неслучайно общечеловеческие символы (такие, как крест
или пятиконечная звезда) часто антропоморфны. Так, пятиконечная звезда
соотносится с активной позой человека, расставившего руки и ноги в стороны, а
крест — статическая поза прямо стоящего человека. Отсюда и разница их значений:
звезда ведёт в атаку, крест — заставляет принять то, что есть.
Однако существует универсализм не только
человеческого тела, но и психики. Проходя через разные культуры и традиции,
долгую жизнь получают те символы, которые основаны на сублимации чувственных впечатлений,
находящих постоянный отклик в любой человеческой душе. Эмоционально-образная
подоплёка символики, рожденная природой, служит основой преемственности
символических традиций. Символ теряет прямую связь со своим конкретным земным
прототипом. Но хранителем символа является живой образ, который лёг в его
основу, и своей вершины символ достигает именно в те времена, когда он
возвращается к этому образу. Поясним это на примере креста и звезды.
Крест — в древнейшие эпохи солярный символ, как и свастика,
которая копирует орудие для добывания огня, разогревавшее дерево вращением.
Этот символ пережил разные религии и культурные традиции, мы можем найти его в
деревенской вышивке и на куполе храма. Своего апогея символ креста достиг в
христианстве, где он приобрёл или, точнее, выявил свою антропоморфность,
отождествившись с человеком. И являясь уже частью христианской культуры, крест
возвращает нас к солярной символике. Например, кресты на скандинавских флагах,
возникших в средние века, объясняли тем, что эти кресты видели в небе. А
естественный крест в небе образует прежде всего Солнце (которое легко увидеть
так, когда оно светит из-за облака, или чуть прищурив глаза). Крест на золотых
куполах храмов также бесспорно имитирует разгоняющий тьму солнечный свет.
Смысловое значение креста, как универсального
символа блага, рождено его солнечным образом. Солнце даёт свет и тепло, как и
огонь на земле, который изображает свастика; кроме того, крест относится к
молнии, несущей за собой дождь: это огонь, рождающий влагу, то есть опять же
благо. С огнём также связано понятие разрушения и очищения: и значок креста,
перечеркивающий то, что есть, отражает и это значение. Эту последнюю идею несёт
в себе чёрный крест инквизиции и свастика нацизма. Также крестиком мы
обозначаем отмеченность — и это тоже изначально ассоциируется с молнией,
избирающей особую точку попадания (опять же молния как знак эсэсовцев).
Входя в жизнь в рамках новой традиции, символ
продолжает являть тот же спектр значений солнца и огня — в данном случае, в
жестко материализованном варианте, согласно значению черного цвета. Однако
узкое значение искажает символ. Огонь мало ассоциируется с черным цветом, и у
индусов свастика красная. Черная свастика или черный крест перестаёт доносить
до нас суть символа, что отражает неполноту самой идеи. Когда же мы выходим к
первичному значению символа, мы наиболее обогащаем его. И во всей силе своей
идеи и образа крест предстаёт именно золотым — на куполах храмов.
Образ не разрушается, даже будучи определён
окончательно. Прожив долгий исторический путь, форма символа продолжает
отражать ту реальность, которая была вложена в него в самом начале. Казалось
бы, тяжелая идея христианского распятия должна была бы похоронить её: но тонкая
материя золотого цвета оказывается сильнее поздней, более сложной идеи. И мы
видим, что в символе природой заложен изначальный смысл, связанный с его
формой. Сама форма символа является абсолютной, хотя мы привыкли к мысли, что
абсолютной может быть только идея. Форма
отвечает за смысл.
Перейдём теперь к звездам. Пятиконечная
звезда не была популярна в древние времена. Она несёт в себе динамику и при
этом не является уравновешенной, божественно-законченной фигурой (в отличие от
шестиконечной, которая изначально тоже являет антропоморфный символ гармонии:
две руки, две ноги, голова и туловище; кроме известного магендавида она
сохранилась как громовой знак). В активной форме пятиконечной звезды, которую
нам легко воспринять через образ идущего человека, есть элемент
самостоятельности, самонадеянности, которая связывает её с астрологическим
архетипом Марса. Потому в средние века она была символом богоборчества и
Сатаны. Чтобы исключить позитив её активности, она изображалась перевёрнутой, а
в прямом виде мы знаем её как печать Соломона, подчинявшего себе демонов. По
отношению к ней, менее материально сильной выглядит семиконечная звезда,
динамика рисунка которой намекает на более тонкие энергии. Неслучайно именно
она стала символом астрологии как "звезда магов", семь лучей которой
символизировали пять планет и два светила.
Но если в средние века пятилучевая звезда
изображала опасные для человека силы, либо оберег от них, то впоследствии, когда
самостоятельный разум человека покоряет природу и идеи воинствующего марсианского
архетипа становятся преобладающими в культуре, она становится самым популярным
символом. В новое время звезда вошла как символ армии: в царской России, Китае,
Японии на погонах военных были пятиконечные звезды прежде того, как они стали
популярны в символике флагов и государственных гербов.
Символ сам находит в жизни своё место:
действительно, что может так хорошо выразить идею личной активности человека,
как армия! И с наибольшей силой идея оживает, находя адекватное оформление.
Психологически идее активности соответствует будоражащий красный цвет — цвет
планеты Марс. Сначала пятиконечные звезды как символ свободы появились в Новом
свете: там они были белые. Но своей вершины этот символ достиг в СССР, когда
звезда стала красной. Сейчас он отошёл на второй план, и, значит, период расцвета
его идеи прошёл. Когда человечество вновь направит свои усилия на покорение
стихийных сил природы и общества, красная звезда снова станет атрибутом нашей
жизни — хотя временное, идеологическое значение этого символа будет уже другим.
Пока же на флаге Европейского содружества сияют жёлтые пятиконечные звёзды:
символизируя самостоятельность стран содружества и их открытость к
взаимодействию (таково значение жёлтого цвета, соответствующего архетипу
Меркурия — планете торговли).
Можно коснуться также архетипической сути
символа орла. Это традиционный символ высокой воли неба и царской
власти, древний символ Зевса и других глав языческих пантеонов. Архетип
Юпитера, которому соответствует этот символ, олицетворяет достоинство и
справедливость, а в обществе — социальные институты и нерушимость прошлых
традиций. Но хорош ли этот символ для обозначения экономических и политических
преобразований в нашей стране? Нет: по своей психологической сути орёл может
символизировать высоту мировоззрения, но он — противник нововведений, он страж
законов прежнего мира, когтями и небесными молниями карающий нарушителей
статуса кво, и сегодня на гербе России он ярко показывает лишь её судоржную
хватку за прошлое и неготовность к новому пути.
Таким образом оказывается, что в символе
культуры слиты две смысловые компоненты. Вечная, универсальная — напрямую
связана с формой и её глубинно-психологическим, астрологическим, архетипическим
смыслом. А временная, раскрывающая некоторые грани значения символа в
исторической обстановке, допускает искажения универсального смысла — однако,
обычно ненадолго. Рождённая временем идея всё же не может обходиться без
присущей себе формы и нуждается в адекватном эмоциональном подкреплении. Так,
при идеологическом изображении Ленина происходил отход от реального образа:
избиралась наиболее динамичная позиция — в профиль, пальто нараспашку,
доминировал красный фон и т.д.— что должно было подчеркнуть марсианский архетип
вождя, устремляющего за собой. (В жизни для Ленина, как Тельца, такой имидж
оказался бы дискомфортен.)
В любом символе мы всегда можем вычленить ту
формообразующую компоненту образа, то эмоциональное ощущение от него, которое
выводит нас к истинному смыслу. Например, Майкл Джексон (Дева) становится
символом эпохи потому, что в его фигуре подчеркивается гибкость, совмещение
крайностей, хорошо отражающее переходность настоящего момента, когда
общемировая история завершает прежний период и входит в трансформационную
стадию.
Долговременный символ культуры отходит от
конкретного земного образа, абстрагируясь от поверхностных чувственных
впечатлений, что даёт возможность выявить более объёмный психологический смысл.
При этом эмоциональная основа символа не исчезает, но только ждёт своего часа,
чтобы воздействовать на подсознание человека. Это относится не только к
универсально-эстетическим символам (таким, как крест, звезда или птица), но
также и к самому абстрактному символу — слову.
Язык возник из непосредственного звукового
отражения реальности: чтобы понять, что это так, достаточно просмотреть корни
общего для большинства языков Земли ностратического праязыка. Или прислушаться
к тому, как говорят дети: когда малыш расстроен, он опускает губы и произносит
грустный звук "м", из которого само собой рождается "мама!". Когда рад, он непроизвольно
произносит позитивное "да!"
или весёлое "ja!". И даже
при нынешнем отходе от эмоциональной природы слов, язык ведёт постоянную
чувственную корректировку, стараясь избавляться от слов, где смысл не соответствует
звучанию. Формальной характеристике слова, непосредственно влияющей на психику
— его звучанию — уделяет большое внимание религия, используя её в повторах
заклинаний или мантр.
Культурный символизм основан на том же
принципе аналогий, на котором испокон веков основывались магия и оккультизм.
Символика традиционно получала распространение в оккультных областях знания,
так как помогала связать духовные процессы с конкретной жизненной реальностью.
Так, человек стремился вызвать определённые явления через их символическое
изображение — и напротив, если он в своей духовной практике (ритуалах,
медитации и просто в жизни) встречал определённые символы, они были показателем
того, что он находится в нужной сфере психологической реальности. Таким
образом, символ помогал ориентации человека в сферах бессознательного или
неосознанного. Поэтому интерес к культурной символике, как и бессознательным аналогиям,
возрастает в наше время, обратившееся к изучению подсознания.
Если раньше точкой отсчета размышлений
человека о самом себе был его разум, то в этом веке стало очевидно, что логики
недостаточно, чтобы проникнуть в смысл человеческого бытия или даже просто
описать его. Причинно-следственные связи мышления на более глубоком уровне
подменяет принцип аналогий. И при этом оказывается, что аналогии настолько
жёстко детерминированы нашей психикой, что истолкование психологической
реальности (то, на что человек обращает внимание, ситуативно выделяет — что
приобретает для него особый смысл и становится его личным символом) позволяет
дать совершенно однозначную картину его жизни и стремлений.
Это представляет непосредственный интерес для
психологов, и современная психология часто основывается на том, что может дать
для понимания души человека его отношение к предметам внешнего мира. Например,
известный цветопсихологический тест Люшера позволяет на основе предпочтения
человеком цветов описать его психологическое состояние. Но за психологическим
настроем, как и за цветом, стоит некий смысл, который выходит за рамки чисто
психологической проблематики к архетипам, проникающим в суть реальности,—
отчего такое направление, как психоанализ, относят к философским школам.
Школа психоанализа предполагала, что
символическое значение имеет сон и пыталась дешифровать эти символы. На Западе
это направление получило широкое развитие, и существуют словари символов, где наряду
с древними встречаются совершенно современные образы (например, велосипед)[3]. Психологическое значение предмета при этом выводится из
его свойств, но трактуется оно уже в духовном смысле (так, велосипед как
индивидуальное транспортное средство обозначает личный путь, а необходимость
сохранить равновесие при движении намекает на развитие внутренней гармонии). На
примере такого словаря мы видим, что в понятие символа включается уже вся
жизненная сфера человека. Если раньше символическими мыслились некоторые
определённые явления (например, религиозные чудеса), то теперь человек наделяет
особым эмоциональным смыслом любой предмет реальности. Если вам приснился
велосипед, вы можете истолковать сон в соответствии с этим словарём как свое неустойчивое
духовное движение.
Мир не наделён каким-то скрытым смыслом,
отличным от него самого. Но для человека жизнь не менее символична, чем сон, и
объективно психологическая интерпретация её явлений, развивая наблюдательность,
позволяет более сознательно относится как к своей душе, так и к жизненному
процессу в целом. Правда, это происходит лишь тогда, когда мы знаем истинную
психологическую аналогию символа. Тогда значение, приписываемое внешнему
явлению, не уводит нас от реальности, а приближает к ней.
Поиск аналогий своей личности и души в формах
внешнего мира, наделяющие смыслом предметы, буквы, цифры — вызывает в наше
время возрастающий интерес. И актуальной остаётся задача определения точных
смысловых аналогов между тонкими элементами мира и психики, которую решает
направление, называемое нами современной натурфилософией. Это
сочетание интуитивного подхода древних с современными достижениями психологии,
которое выводит нас к архетипам как неким более полным и цельным единицам смысла,
чем отдельные символы. Критерием правильности найденных аналогий может служить
их положение в природной системе архетипов, которую описывает астрология.
Значение образа и тех элементов, которые его
формируют (звука, цвета, формы), становится окончательно определённым только в
законченной системе образов, где между ними существуют определёные соотношения.
В астрологической системе знак Зодиака: вибрация от времени года и
характеристика природы в это время — соотносится с другими знаками в системе
солнечного кругооборота. И потому все аналогии, которые мы находим в жизни этим
природным характеристикам, оказываются соотнесёнными между собой строго определённым
образом, что и позволяет уточнить их культурный, символический смысл.
За каждым знаком и планетой разворачивается
целый шлейф аналогий (часть тела, профессия, способности, недостатки, звук,
цвет, камень, растение, животное и т.д.), который мы можем продлить в любую
сферу культурной деятельности человека, устанавливая тем самым определённые
соотношения внутри этой сферы — структурируя её. Имея ряд аналогий вне системы,
мы не можем его продлить, и в этом ряду культурные символы приобретают
застывший смысл: можно сказать, фетишизируются. Когда же символ работает в соотношении
с другими внутри определённой системы, это даёт нам возможность видеть через
него динамическую картину жизни.
Символ живёт, и это — одно из неотъемлимых
его свойств. Как единство смысла и образа, символ уходит от конкретного образа,
но и не дотягивает до абсолютности чистой мысли. Именно это позволяет наполнить
его новым содержанием. Так с течением времени приобретают более современное
звучание символы знаков и планет. Символы могут наделяться субъективным и
индивидуальным содержанием, а справиться с излишним субъективизмом в трактовке
символов помогает именно система аналогий: картина мира, в которой символ занимает
лишь своей определённый сектор значения.
Символ — это сворачивание образа и его
содержания в точку: ради того, чтобы потом они могли быть развернуты в новом
жизненном ракурсе. В Вавилоне планеты мыслились богами, мифологическими
персонажами, за индивидуальными чертыми которых стояла многовековая история
складывания этих образов. И символы астрологии сформировались на базе
мифологических архетипов. Мы можем представить мифологический архетип как
символ целой исторической эпохи — той эпохи, когда он был рождён в сознании
человечества, свернутой в один образ. А потом развернуть его в реальность нашей
жизни.
Например, в период обретения своей земли,
ограничения себя в пространстве определённой территорией, формируется образ
бога-предка, покровителя своей земли и своего рода-племени. Он помогает людям в
процессе земледелия получить плоды своего труда, управляет временем истории и
судьбой своих потомков. Отдельные боги земли, времени и судьбы сливаются в
астрологическом архетипе сеятеля-Сатурна, и планета Сатурн символизирует
принцип ограничения, определённости, самости, материальной завершенности, конечного
результата. Этот принцип мы сопоставляем зимнему времени года — знаку Козерога,
когда растительная жизнь замирает, сжатая в скрытое под снегом зерно. Мы можем
развернуть принцип Сатурна на определённые качества человеческой личности
(целеустремленность, сконцентрированность, жёсткость, свой стиль) и увидеть тот
конструктивный элемент, который такой человек может привнести в жизнь (ответственность
за конечный результат). Также мы можем представить сквозь призму этого символа
образ мышления человека, определяемый принципом Сатурна (вера в себя,
материализм, преимущественный акцент на планировании и пользе дела) или
проявление его в различных сферах культуры, науки и искусства (например, под
знаком Козерога родился основатель классической механики Ньютон).
Проходя через символ как некую суть
реальности, движение мысли, прежде концентрировавшееся на стремлении осознать
нечто и найти ему аналогию, меняет знак на обратный. Сознание сходится в точку,
а потом, исходя из него, вновь расширяется, охватывая те актуальные жизненные
сферы, которые могут быть описаны этим символом. Самым глобальным аналогом
этого процесса является представление о Слове, которое, будучи высказанным,
породило мир. Таков чисто человеческий символический принцип мышления, которым
не обладают животные,— хотя у них есть и интеллект, и язык.
Самая разнообразная — сознательная и
бессознательная, внешняя и внутренняя — символика всё заметнее входит в нашу
жизнь. Переход от рациональных критериев восприятия внешнего мира к внутренней
реальности души часто сопровождает одна ошибка, о которой нельзя не упомянуть,
вводя человека в мир символизма. Наша психика склонна принять аналогию
(подобие) за конечную истину (факт). Казалось бы, наши предки преодолели её ещё
в языческие времена. Но невладение природой чувства — недооценка магии тонких
субстанций души — до сих пор заставляет людей абсолютизировать психическую
реальность. Эмоциональная природа символа позволяет нам чувствовать его
истинность часто настолько, что мы забываем о том, что символический смысл
реальности отличается от неё самой. Умение пользоваться бессознательными аналогиями,
не впадая в иллюзию — проверка развития нашего интелекта.
Неспособность разума охватить и осознать
архетип часто ведёт к созданию ментально упрощенных моделей реальности: внешне
развернутых и сложных, но на самом деле более примитивных, не трогающих душу
так, как настоящая жизнь. Символ становится универсален, когда мы раскрываем
заложенное в нём первичное эмоционально-образное содержание реальных процессов
жизни: тогда, рождённый универсальностью жизни, он способен снова отразиться в
ней. Если он не обладает этими свойствами — это временная эмблема, случайный
знак. Современная наука часто подменяет символ знаком, что обедняет наше
восприятие мира. Поэтому актуальным остаётся выявление архетипических реалий
символики, обращение к психическому символизму цвета, звука и образа, что
возвращает мертвому знаку его живое символическое значение. Лишь прикосновение
к первообразу дает возможность творить.
Современная натурфилософия раскрывает
преломление в культуре тонких стихий звука, цвета, мысли и формы, и проводя
между ними смысловые параллели, оперирует психологическими образами музыкальных
тонов, букв и цифр. Астрологический язык аналогий систематизирует элементы души
ради сознательного творчества культуры. Наполнение мира символами даёт
возможность лучше осознавать реальность и себя в ней.