Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»
Щепановская
Е.М.
Различие
нацИОНАЛЬНЫХ архетипов Украины и России
// Творчество как
национальная стихия: опыт России и Украины. СПбГЭУ,
2015 С. 187-194
Для поколений второй половины ХХ века
довольно удивительно, что в ХХI
веке стала вновь
актуальна тема национализма и вообще национальности. Казалось бы, мир
становится глобально-интернациональным, все больше появляется «людей мира», но
тема нации вновь кроваво заявляет о себе. Все дело в том, что в 90-х годах
изменилась общая парадигма развития мира – с ориентира коллективного
совершенствования социума на индивидуальную самореализацию личности,
предполагающую её автономность от коллективного начала. Следствием чего стало и
падение социализма и раскручивание национализма. Ведь понятие о нации является
переходным между этими сменяющимися парадигмами. Национальность – это уже некая
индивидуальность, но еще сохраняющая коллективное начало. Хотя это во многом
природная данность, и совершенствование в ней невозможно и тупиково
(о чем говорил философ И.Ильин), поэтому это скорее временное «увлечение», пока
основная масса не войдет в более сознательную фазу самодеятельности личности.
Тем не менее национальный архетип является опорой и средой в формировании
личности и поэтому его значение останется важным. Рассмотрим в сравнении два
архетипа, ныне актуальных для понимания событий, затронувших Украину и Россию.
Перспективы нации возможно увидеть с
позиции изучения национального характера – национального архетипа. В России
издавна не виделось принципиального различия между архетипами Украины и России,
и сам малороссийский – украинский характер представлялся как один из оттенков
русского характера. Может быть, более лиричный и практический, но в целом не
столь отличающийся. Однако внимательные мыслители и писатели уже давно обратили
внимание на то различие, которое будет иметь большие последствия. Например,
философ Г.П.Федотов пишет в статье «Судьба империй»: «Пробуждение Украины, а особенно сепаратистский характер украинофильства изумил русскую интеллигенцию и до конца
остался ей непонятным. Прежде всего, потому, что мы любили Украину, ее землю,
ее народ, ее песни, считали все это своим, родным. Но еще и потому, что мы
преступно мало интересовались прошлым Украины за 3-4 столетия, которые создали
ее народность и ее культуру, отличную от Великороссии…»[1].
Позже об этом же разъединении говорил А.Солженицын: «с Украиной будет чрезвычайно больно…»[2]
Федотов же еще в 40-х годах XX
века писал о неизбежном
разрыве, который для русских окажется полной неожиданностью. Он описал зреющий
раскол, найдя его истоки в истории, а пружину в грамматике Грушевского,
создавшего по полит. соображениям украинский литературный язык на основе его
западных, галицийских диалектов (из Австро-Венгрии) с
большим включением полонизмов и европейских слов, оторвавший более близкий к
русскому восточно-украинский язык (киевско-полтавский
Т.Шевченко) от великорусского (например: литературно-укр.
«дякуй» от польск. «дзенкуе»,
кот. в свою очередь от нем. «данке» в противовес
вост. укр. – «спасыбо»,
которое идет от общерусского сокращения фразы: «спаси тебя Бог» и т.п.). – как писал А.Солженицын, «при австрийской подтравке, был выращен
искажённый украинский ненародный язык, нашпигованный немецкими и польскими
словами..» [3].
Начнем с небольшого экскурса в
общеславянскую историю, отражающую общие архетипические
черты славянства. Если резюмировать
описание внешних черт, определяющих славян на основе античных авторов и немецкого
культуролога И.Гердера, общеславянский архетип можно описать так: с одной
стороны стремление к объединению, общинности, с другой – междуусобица
и неорганизованность, свободолюбие и уход от столкновений, добрососедство и
равенство: отсутствие рабства в своей
среде, быстрая адаптация иноземцев и туземцев в их общине, выносливость,
стремление действовать сообща, находчиво, но при этом порой форсировано. Гердер
отличал славян от германцев большей приспособленностью к природе, любовью к
сельской, а не городской жизни, где больше воли и общинной взаимопомощи,
гостеприимству до расточительности и миролюбию ("послушны и покорны, враги разбоя и грабежей"), но при этом
меньшей цивилизационной значимостью, чем
западноевропейские народы: «славяне
больше занимают места на карте, чем в истории, … но в будущем они себя еще
проявят»[4]
– это писалось в конце 18 века.
Влияние католичества и запада Европы
увело западных славян в европейское поле понимания жизни, основанного на
понятиях индивидуальной собственности и урбанизма. Но сначала общеславянская
идея универсального и всеобщего при широкой свободе на местах проявилось в
первом славянском государстве Само (в 622 г., на территории Чехословакии и
Венгрии, где была большая свобода его частей, практически это напоминало
свободную конфедерацию племен).
Создавалась предпосылка объединения всего славянского мира здесь, но на эту
территорию вторглись сначала орды аваров и затем венгров, обосновавшихся здесь
и тем ввергнув все соседние народы в борьбу за эту территорию, что
разделило славян на западных и южных. Тогда, по представлениям русского
историка С. Соловьева (отца философа В.С.Соловьева), эпицентр развития
славянской идеи переместился в зону свободного, не воинственного расселения на
северо-восток – территорию Руси[5].
Здесь славянская идея распространилась
на народы, разрозненно жившие на территории всей Русской равнины и далее –
прежде всего лесных угро-финнов и степных тюрков, создав новый конгломератный
этнос «русские». В дальнейшем, все расширяясь, эта русская идея, испытав
влияние восточных моделей государственности (Орды и Византии), переросла в
имперскую: «Москва - третий Рим», как ориентир собственного центра
универсализма, но уже в рамках центристского (до тоталитарности) государства.
При этом остаточная вольная самостийность проявлялась при ослаблении
универсального начала центра – в период смуты: кстати, начавшейся с брожения
украинских казаков, принесших его далее в центр России, а позже в казацких
бунтах Разина и Пугачева. Так проявилось общеславянское противоречие –
одновременно разное понимание важного для России понятия свободы: как
универсального государственного центра, создающего общее (надличное)
ощущение свободы, т. е. "по-русски" – и понимание свободы как
«демократической» вольницы на местах, в своем кругу и для себя –
"по-украински".
Украина, раньше освободившаяся от
монгольского ига, но попавшая под власть литовцев и Польши, не дававшей ей
ощущения духовного единства и равенства, противопоставлявшей католиков и
православных, сформировала украинское понимание универсализма не как
объединение через центр, а, напротив, через самостийность на местах и казацкую
волю. Ранее, когда центр Руси был в Киеве, универсализм распространялся из него
– сначала языческий, затем христианский. Позже великокняжеский центр
переместился в Москву и Киев остался на окраине (у-краине),
магистрального развития русского мира. Этот провинциализм Украины и в отношении
Москвы, и в Речи Посполитой (а позже, в западных
областях в отношении Австро-Венгрии) развил в ней идею местной самостийности в
противовес централизму государства. Национальная культура Украины развивала
именно народные сельские ее формы, так как городская развивалась либо как
русская, либо как польская. Великоросс и поляк видит свою свободу через принцип
государства, но более справедливого, стремящегося к христианскому
(православному или католическому) идеалу. Украинец же видит свободу в частном
проявлении своего мирка близкого ему территориально и эмоционально – вариант
сельской общины или скорее хутора, в промежуточном (униатском) идеале. Стихийно
эта антигосударственная тенденция возникала при борьбе украинских казаков
Хмельницкого с Речью Посполитой, затем проявилась при
русской смуте, еще позже при Петре (- Мазепа), а также во время Гражданской (-
Махно) и Великой Отечественной войны (- Бандера).
На этом различии исторических судеб, а
также природных условий и строится различие архетипов России и Украины. В целом
же, урожайно-стабильная природа Украины создаёт опору в материальной конкретике
ближней жизни, а нестабильная, с непредсказуемым погодой и урожаем природа
России переносит опору в абстрактные выси идеологии.
Архетип
России выражает
стремление к формированию универсального государства и даже надгосударства
– коммунистического или христианского, его совершенствование или преобразование
по идеалам всеединства для всего человечества. Здесь имперская идея, как
следствие надличностного и наднационального начала,
ставила общественные идеалы выше частных «отклонений» индивидуума. Отсюда
отношение к чувствам отдельного человека менее внимательное и чуткое, нежели к
идеям, которые он поддерживает. Насколько они универсальны и всеобщи, настолько
человек принимаем обществом. Нет дистанции в межличностных отношениях, так как
личность не воспринимается автономной, а во многом как часть, и потому
доступная каждому со всеми ее талантами и изъянами – что проявляются в таких
чертах характера, как открытость до панибратства, коллективизм, доверчивость и
вера власти (представление о «правильной» власти – авторитаризм центра);
интернационализм и идеализм, но бесхозяйственность и расточительное отношение к
природе.
Архетип
Украины – это
стремление к универсальному бытию вне центра на основе понимания своего
ближнего (хуторянского) идеала жизни, более близкого отдельному человеку или
группе. Отсюда более нежное (будь ласкiв) или наоборот, более жестокое, но
всегда эмоционально обильное отношение к самости отдельного человека в
украинском менталитете. И идеи также воспринимаются скорее частными чувствами
личности, нежели обобщенными абстрактными критериями. Идея национализма здесь
формируется как консолидация этого отдельного, окраинного, провинциального, но
своего в противовес обобщенному, центральному, но чужому, вплоть до «яростной
нетерпимости» (по словам А. Солженицына).
Своему – все, чужому – ничего: принцип всегда отличавший украинцев в целом от
русских, которым национализм не свойственен. Всё это отражает такие черты
украинского характера: с одной стороны внешняя доброжелательность, мягкость
(лиричность, песенность), а с другой – некоторая
скрытность и упрямство («себе на уме»), определенный индивидуализм («моя хата с
краю»), недоверчивость и неверие власти (представление о «правильной» власти –
демократизм на местах), «периодический» национализм, житейский материализм при
сохранении элементов «бытового мистицизма», хозяйственность и бережное
отношение к материи и природе, вплоть до обожания земли.
Проиллюстрируем эти архетипы на
примере сравнения самых известных писателей России и Украины:
Ф.М. Достоевского и Н.В. Гоголя, а также философов –
В.С. Соловьева и Г. Сковороды. Понятно, что русская и украинская
литература и философия не сравнимы по масштабу, но яркие черты национальных
архетипов на этих примерах вполне можно выявить.
Пусть Гоголя нельзя назвать чисто украинским
писателем, так как он писал по-русски, значит и мыслил во многом по-русски («какой русский не любит быстрой езды»).
Но тем не менее именно он донес до мира дух украинской жизни и менталитета.
Наиболее характерны его этнографически яркие повести: «Вечера на хуторе близ
Диканьки», «Вий» и в целом сборник «Миргород», где
раскрывается национальный украинский образ жизни и менталитет. Например, в
повести «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» подчеркнуто
именно эмоциональное отношение между людьми: они задевают друг друга чисто
личностно, но никак не идейно, что не характерно для драматизма конфликтов у
русских писателей, где наиболее ярок именно идейный конфликт (все романы
Ф.М. Достоевского, «Отцы и дети» И.С. Тургенева и т.д).
Тема же потусторонней мистики, как бытовой встречи чертей, ведьм и духов с
человеком, опять же развёрнутая в ключе эмоционального взаимодействия,
неактуальна для русского фольклора и литературы (если чёрт и появляется у
Ф. Достоевского в беседе с Иваном Карамазовым, то как собеседник по
идейному поводу; яркий образ только у М.Булгакова, но он сам с Украины) и
наоборот характерна для украинского (особенно западноукраинского)
фольклора. В этой теме у Гоголя внутренние проблемы личности выведены на
индивидуальный план (фактически, это борьба со своими же фантомами и страхами,
которая не выходит за рамки индивидуального проживания). Даже среди его
петербургских рассказов – это проблемы столкновения личности с миром, городом
(«Записки сумасшедшего» «Шинель»).
В русской литературе, особенно ярко у
Достоевского и Толстого, личность переживает не сколько личный, сколько
вселенский конфликт борьбы добра со злом – герои предстают как носители идеи,
больше чем как узкие индивиды – таковы Раскольников, Соня, князь Мышкин, братья
Карамазовы, Пьер Безухов. Это говорит о том, что русский архетип больше
раскрывается не как самоценная индивидуальность, замкнутая в своем я, а как
носитель некой идеи, выходящей за него, доминирующей над ним, но поднимающий
его над собой.
Украинский архетип погружен в
эмоциональную близость с природой, личностной укорененностью
в неё, страданиями и переживаниями (стихи Т. Шевченко), не отрывающимися
от земного бытия в небеса идеи («чому я не сокiл, чому не лiтаю»), а потому и встречающегося с
инфернальными существами, затягивающими в тёмную скрытую часть материи. Среди
украинских народных песен значительно больше о конкретной любви, чем среди
русских. Это также отражает более сильное чувственно-личностное начало в
украинском менталитете, нежели в русском, где многие из народных песен имеют
довольно безлично-абстрактное содержание («во
поле береза стояла… люли-люли заломаю» и т.п.) и
без особого эмоционального драматизма (характерна мажорная тональность даже
песен о неминуемой смерти: "В той
степи глухой замерзал ямщик").
Исследуя архетип Украины, нельзя ни
обраться к творчеству самого известного украинского философа –
Г. Сковороды. И здесь довольно ясно проступает внимание к «сродности»
человека, соответствия его своей натуре. При этом Сковороду называют пантеистом,
отдающим должное язычеству, предуготавливающему
народы к христианству, как диалогу человека с родной землей. Бог для него –
практически сама природа: он отождествлял «высочайшее
существо» и «всеобщую мати нашу натуру»[6]. Тезис
«человек (т.е. индивидуальность) мера всех вещей» для него является
основополагающим, как и вопрос о естестве самого человеческого существа. Здесь
ярко отразилось украинское внимание к личности и неразрывной связи ее с земной
природой.
Для сравнения возьмем русского
философа В.С.Соловьева (кстати, двоюродного правнука Сковороды) – это яркий
представитель русской философии разворачивает её главную идею – идею
Всеединства, т.е. образ коллективного сознания и восприятия Высшего абсолюта,
где зло понимается как отдельность: отделенность и
самость, индивидуация. По Соловьёву единое
человечество по сути более реально, чем отдельно взятый человек, бытие которого
– лишь явление, но не суть. Эта концепция ярко выражает русский архетип и
вступает в противоречие с украинским.
Интересна и та общая тема, что
объединяет этих философов – эта тема Софии, начатая Сковородой и продолженная
Соловьевым. И здесь, если познание истины (Софии) у Сковороды упирается в
познание личностью самой себя, то София у Соловьева – это некий абстрактный
идеал человечества, космическое существо, объединяющее мир с Богом. В различии
этих образов у украинского и русского философов видно и главное архетипическое различие этих национальных характеров.
Найдя различие в архетипах народов,
вышедших из одного корня, мы видим насколько они дополняют друг друга.
Совместное существование делало их вместе сильнее и полноценнее. Разделенность же соответствует акцентуации радикальных черт
в обоих архетипах: для Украины скатывание в «страстный» национализм и вольницу
ее частей («без царя в голове»), для России – ослабление теплоты и мягкости в
человеческом общении, жесткий централизм и административный формализм во всех
областях социальной жизни.
Ныне современность требует большего
акцента на индивидуальном, и такая актуальность позволила заявить о себе
украинскому архетипу как иному, чем русский. Нас касается тема Украины не
только политически, но и эмоционально, затрагивая суть национальной души
России, потому что, на самом деле, для того всеединения,
которое ставит себе задачей российский национальный архетип[7],
крайне важно более бережное отношение к уникальности как личности, так и живого
отношения к местным условиям и различиям, включая национальные, в жизни страны.
Астрологический
вариант этой статьи:
http://www.astrolingua.ru/ANONS/ukrainast.htm
апр. 2015
см. также статьи
«Архетипы России» http://www.astrolingua.ru/PHILOS/arch_rus.htm
«Астрология славянства» http://www.astrolingua.ru/ANONS/slaves.htm
[1] Федотов Г.П. Судьба империй //
Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Т.2 СПб., София, 1992 С.320
[2] Солженицын, А. И. Архипелаг ГУЛАГ: Опыт художественного
исследования. М., Центр «Новый мир», 1990 С.45
[3] Солженицын А.И. К Украинцам и белорусам // Солженицин А.И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. Л.: Сов. писатель, 1990 С.11
[4] Гердер И. Г. Идеи к философии истории
человечества. М., 1977 С.470-471
[5] Соловьев С.М. Чтение и рассказы по
истории человечества. М., Правда, 1989
[6]
Сковорода Г. Разговор пяти путников об истинном щастии
в жизни // Твори в двух томах. Т.I Киев, 1961 С.213
[7]
Более
подробно тема архетипов представлена в статье: Щепановская
Е.М. Архетипы России //
Методология и методы исторической психологии. Материалы XXVI международной научной конференции. –
СПб., 2009. – C.58-64
URL: http://www.astrolingua.ru/PHILOS/arch_rus.htm