Семиры и В.Веташа "АСТРОЛИНГВА"
СЕМИРА
С ИНДИЕЙ НА
РАВНЫХ
– СЕВЕР И
ЗАПАД СТРАНЫ –
(ДОЛИНА
КУЛЛУ, РАДЖАСТАН И ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ)
-- Продолжение.
Часть 2 --
СЕВЕР — ДОЛИНА КУЛЛУ
РАЖДИ КУЛЛУ. ХРАМ
РАГУНАТХА
Дворец раждей Куллу
Суетливый городок Куллу в 25 км от тихого
поселка Наггара — это перевалочный пункт, и в нем не так комфортно ночевать,
как Манали и Наггаре: лучше его посмотреть и ехать дальше. Там есть большой
базар Акхар, где продают шерсть и вещи из шерсти, которыми славится
долина Куллу. Это прежде всего шали всех видов: от совсем тонких до
мягких, как одеяло, шапочки, жакеты, треугольные накидки, носки и варежки.
Надо добавить, что шерсть — главный источник
дохода этого региона, и шали в этом регионе продают везде — но если ехать
зимой, как мы, теплые вещи стоит покупать сразу в Куллу. Чтобы температурные
перепады не вызывали дискомфорт, а были поводом надеть обновку. Я имею в виду
индийскую золотую осень: ноября-декабря — и весну января-февраля, когда часть
растительности лишена зеленого покрова — хотя в Индии мало растений сбрасывает
листву, и эти сезонные перепады почти незаметны. Главная доминанта Индии —
солнце: когда оно светит, всегда лето. Как только скрывается за горизонт —
резко становится холодно, и понимаешь, что в Индии тоже есть зима.
Кроме базара, посмотреть в Куллу можно
центральный район Султанпура, где находится дворец раджей долины Куллу и
храм главного бога долины Рагунатха. Дворец раджей Куллу, как и их летняя
резиденция в Наггаре не производит впечатления: очень уж скромно жили индийские
цари. Хоть и царствовали они кое-где до середины XX
века: для англичан власть князей была естественной, и они ее поддерживали.
Сегодня только в белых каменных трехэтажных воротах дворца раджей есть что-то
царственное, а внутри его живут обычные индусы, в обычной «нищете»: на дворе
сушится белье, а у ворот гуляют бездомные коровы.
Храм
Рагунатха
расположен поблизости. Картина на его стене, изображающая каких-то царственных
вельмож и сделанная, похоже, с фотографии, напоминает, что раджи и вправду
почитались тут недавно, как посредники богов. Рядом икона: Рама и Сита на
троне, и их преданный помощник Хануман — может служить показателем
обожествления царской власти (как в Тайланде: имя Рама, которое носят короли,
накладывает на них обязанность быть воплощением этого земного воплощения
Господа Вишну). Рагху, именем которого
назван храм,— тоже раджа, царственный сын первопредка Ману, внук бога Солнца
Вивасвата и прадед героя Рамы.
По очень индийскому мифу Ману обрел долгожданного сына как
дар божественной коровы Нандини, принадлежавшей мудрецу Васисштхе, дочери
легендарной коровы Сурабхи (“сладкопахнущая”), исполнявшей все желания людей.
Царь так преданно заботился о ней, что даже предложил льву на съедение свое
тело вместо коровы своего наставника — но лев оказался иллюзией, созданной
самой коровой, чтобы его испытать. Родившийся сын, силой и умом превосходя
всех, сражался даже с самим Шивой за право совершиться ашвамеддху —
жертвоприношение коня: обряд, утверждавший власть царя над окружающими
странами. Дойдя до океана, Рагху покорил все 4 стороны света, а потом раздал
все свое богатство: щедрость — одна из традиционных индийских добродетелей
раждей, никогда не отказывавших просящему. Даже когда у Рагху ничего не
осталось, он сумел дать ученику брахмана как плату за обучение колесницы,
груженые золотом, — получив их от бога богатств Куберы, сына творца-Брахмы и
хранителя севера.
На дворе храма Рагху — высокая колонна и ряд маленьких
алтарей богов, с колокольчиками. А под навесом, где нарисованы описанные мною
картины-иконы, проходит основная служба. Мы пришли в храм в 7 утра, когда она
только началась. И психологически, и внешне индийская служба похожа на
православную. Именно в силу этого сходства, по нашей странной русской манере,
моим спутницам показалось неудобно оставаться среди верующих — и они вскоре
ушли. Я же попала в индийский настрой — и стала снимать ее на камеру, чтобы
иметь возможность продемонстрировать сходство обрядов в России и в Индии.
Если индусам попытаться объяснить, что кто-то стесняется
находится в храме, они этого просто не поймут. Их отношение к обрядам — очень
демократичное, вопрос веры не стоит (он ставится официально только в тех
туристских местах, где индусы ограждают свои храмы от иностранцев). А в Куллу
народу немного, и тут пока нет никаких ограничений по отношению к
путешественникам. Я решила воспользоваться этим и снимала, принимая участие в
пудже, — никто не обращал на меня внимания. Если не считать пары объяснений,
которые индусы мне дали по ходу дела.
Верующих было немного — человек десять, они стояли на
коврике, который лежал на каменном полу (в храмах ходят босиком, даже когда на
улице +10, как было в это утро: изо рта шел пар). Но пели они очень дружно:
мантры по ходу действий, которые совершал священник, сидя на коврике под крыше,
и два его помощника (тоже босиком). В отличие от нашей церкви, в индийском
храме нет специальных певчих просто потому, что все индусы хорошо поют:
мелодично и без стеснения. (Очевидно, песня, как и вера — это не то, чего
принято стеснятся в Индии.)
Перед началом пуджи один из индусов долго и упорно звонил в
самый большой колокол и дул в раковину. Индусы используют и другие музыкальные
инструменты — например, тарелки. Громкие звуки: те же гудки автобусов — их не
раздражают, и в этом видно более природное ощущение жизни, более первозданная
энергия — которую и доносит подобное начало службы. В этом смысле, в ней больше
непосредственной связи с истоком, и в индийской пудже можно услышать что-то от
шаманских обрядов — если приложить фантазию. Потому что внешне выглядит все
очень прилично и по-нашему: люди поют и молятся. Молитвенный жест сложенных рук
— совершенно идентичный.
Пандит вынес из главного алтаря: второй комнаты — круглый
черный камень, на который стоявший рядом со мной индус обратил мое внимание,
назвав его салиграмом (священным камнем: по древним легендам, такие камни имели
магические свойства и приносили их владельцам дары и сказочные способности. В
индийской службе он аналогичен шивалингаму). Ритуально вымыв руки и положив
рядом с камнем маленькую золотую скульптуру бога, священник из белой раковины
омыл его струей воды, а может, молоком: которое, как и кисломолочные продукты,
часто используется для поливания шивалингама. (В древних мифах к молоку
(изначально, материнскому молоку) восходит понятие о напитке бессмертия: таков
индийский сома. А, скажем, греческая амрита — мёд, который в индийских обрядах
тоже используется аналогичным образом.)
Прикоснувшись таким образом к вечности камня и бессмертию
воды, и испросив божественных даров, пандит стал окружать изваяние бога
лепестками цветов, быстро водя рукой вправо и влево, вверх и вниз и по
диагонали. Цветы и лепестки — традиционное подношение богам: вместе с ними
отправляются к божеству наши проблемы и грехи, и все прихожане тоже бросили
богам цветочные лепестки, которые раздал им один из индусов. Потом священник
украсил скульптурку красной краской — и себя тоже: ставя точку-тику (знак
третьего глаза Шивы) на лбу и коснувшись мочек ушей (наверно, чтобы лучше
видеть и слышать! хотя мы обычно говорим о духовном зрении, но для индусов
столь же актуален духовный слух: ведь во всем существующем слышится звук
изначального творения — ом).
Потом появилась другая статуэтка: «Мати» — сказала мне
стоящая рядом старушка, и прихожане опустились на колени, поклонившись
богине-матери, напевая соответствующую мантру. Пандит почтил ее ритуальными
действиями, а затем долго украшал цветочными венками двух богов на маленьком
троне: бога и богиню — потому что индийские боги всегда действуют парами. А
индусы пели «Ом Рам»: вспоминая историю «Рамаяны» (сражения героя Рамы с
демоном Раваной за свою супругу Ситу), и о Рагунатхе. Я не понимала мантр
пуджи, но мне вполне хватило знакомства с мифологией. Детальный смысл ритуала,
продолжавшегося минут сорок, я тоже знала не лучше, чем последовательность
действий священников во время православной службы (сколько не объясняли по
телевизору, я только запомнила, что когда посреди литургии выключают свет, это
наступает ночь, а когда включают — начинается заутреня: восходит солнце, с
которым первые христиане символически отождествляли Христа). Но знания пуджи:
детали которой различаются в разных городах и храмах, на священной реке или
святом озере — не требовалось. Проступавшая символика была совершенно
очевидной.
Пандит освящал воду, и кропил водою все вокруг большим
опахалом из павлиньих перьев. Индусы пили воду из ладони, смочив лоб и волосы
(близкий нашему жест умывания). Также зажигали масляные свечи и спирали огня, и
проводили рукой над огнем (вода и огонь — две стихии, с древности
символизирующие очищение.) Освятили и раздали прасад: зерна воздушного риса,
которые тут же и ели. Помощник священника из зернышек складывал в блюде
мандалу, и потом рассыпал ее как подношение. В конце они втроем многократно
обошли вокруг своего алтаря с богами и водворили его в заднюю комнату: индусы
заглянули в нее через окошечко, искренне воздав хвалу Богу, и разошлись.
Может, это описание обряда поможет кому-то не опасаться
индуизма, как одной из пяти мировых религий, поскольку индусы не совершают в
храмах ничего такого, что было бы чуждо нам. Разве что их внутренняя связь
сильнее — зато европейцы лучше ощущают свое одиночество и покинутость во
Вселенной, что тоже порождает интересные культурные явления, побуждая искать
инопланетян. Многобожие, единобожие, единство или троичность, только мужская
ипостась или мужская и женская вместе — все это идеи, не имеющие прямого
отношения к вере: как связи с Богом (или с мировым единством общечеловеческой
души, с трансформацией и эволюцией жизни. И с формированием нового образа того,
каким же человек должен быть).
Другие храмы в окрестностях Куллу
— это Бекли Мата (в честь матери Парвати, супруги Шивы) и Вишну Деви
Терх. Последний — в 3 км от Куллу: как написано в путеводителе, там можно
получить бесплатный обед и акупунктурную диагностику, но это займет целый день.
После Куллу имеет смысл поехать в Маникаран:
город горячих источников, где расположены храмы Шивы. Женщинам надо иметь в
виду, что купаться лучше в юбке. Дорога: вдоль реки Куллу, а потом вдоль реки
Парвати — занимает 2,5 часа. Из Маникарана горная тропа ведет вверх к истокам
реки Парвати, к древнему храму Шивы, где по преданию он медитировал 1000 лет.
Отсюда начинаются пешие маршруты.
СИКХИ И КОММУНИСТЫ НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ ИНДИИ
В Куллу есть также сикхский
храм.
Белый и с утонченными луковками, он ближе нашему эстетическому вкусу, чем индуистские
храмы или мусульманские мечети, и чем-то напоминает православный. Сикхизм
основан гуру Нанаком в XV веке — изображение которого вместе с
другим наиболее известным гуру находится в центре храма на алтаре. А еще там
лежит оружие и символ сикхизма, немного похожий на ОМ.
Сикский
храм на реке Куллу
Сикхизм — воинственная
религия, которую легко воспринять как сплав индуизма и мусульманства. Ее священная
книга «Грант Сахиб» содержит вместе индуистские и мусульманские предания. В XVI веке гуру Говинд Сингх привнес
военные тона в учение сикхов, чтобы противостоять преследованиям, которым они
подвергались. Сикхи не стригут волос и прячут их в тюрбан, который
является отличительной особенностью верующих. Поэтому вид сикха совпадает с
нашим традиционным образом индуса.
Как мусульмане, сикхи верят в единого бога и не
изображают его. Они проповедуют типичную для индусов веротерпимость и хранят
традицию оказывать гостеприимство всем, кто оказался у ворот их храма. Сикхи —
открытые люди и склонные к контакту, что отличает в Индии и других
последователей не самых древних ветвей религии (кришнаитов). Одна из моих
знакомых читала, что в сикхском храме можно бесплатно переночевать — и решила
проверить эту информацию. Общительность сикхов подтвердилась — и в Куллу одна
из женщин провела нас в храм и показала: фотографии самого красивого золотого
сикхского храма в Амритсаре, иконы учителей в алтаре и ложе в боковине храма,
где спал и умер гуру, основавший этот монастырь. В сикхских храмах живут,
потому это также и монастыри, как и в буддизме.
Правда, когда мы спросили, а можно ли здесь переночевать,
нам предложили остановиться не бесплатно, а за небольшую плату. В пять раз
меньше, чем в гостинице. Но это была просто комната с матрасами и одеялами на
полу. Сама старшая из моих попутчиц, интересовавшаяся эзотерикой и китайскими
практиками, была готова поступиться физическими благами ради духовных
приключений. Другая моя подруга была походный человек и для ночлега ей было
главное иметь крышу над головой. Но младшую нашу спутницу смутила
нестерильность матрасов, и она побоялась тут замерзнуть. В поездке лучше не
расставаться: чтобы потом часами друг друга не искать. Поэтому мы прошли вдоль
рынка и остановились в гостинице Нест («гнездышко») у автовокзала. Вокзал —
худшее место для остановки в любом месте, но все уже устали, и я попросила
комнату, дальнюю от автобусов. И моим спутницам в этом гнездышке показалось
уютно. Хотя по внутреннему ощущению лучше было бы остаться в сикхском монастыре
на полу — мы бы лучше отдохнули, а тут стали выяснять отношения.
— Это часто незаметно, но остановка во всех святых местах
способствует хорошему настроению и ровным эмоциям, или не душевному подъему. А
контраст святых мест с торговыми, туристскими и вокзальными, напротив, вызывает
неожиданные перепады чувств. Ум может не замечать гармонии религиозных мест, но
наша психика реагирует на удивление резко, если эту гармонию, к которой она привыкает
моментально, как к чему-то естественному, вдруг меняют на хаос. Поскольку в
этой поездке мы то и дело чередовали святые места с туристско-вокзальными, это
была основная моя проблема: чтобы путешествие было приятным, даже когда душа
подвергается таким вот невидимым испытаниям.
А с сикхами, хоть мы и не ездили в Амритсар: к их главной
святыне, на границе с Пакистаном, мы встречались на всем протяжении поездки. В
Манди на автовокзале один из сикхов в тюрбане, узнав, куда мы едем, отвел нас к
автобусу — где за рулем сидел тоже сикх. И перед ним, вместо традиционных
индийских богов: Шивы, Дурги и Ханумана — висели изображения гуру Нанака и
других учителей. И в Манди, и на озере Ревалсар есть белый сикхский храм и
монастырь. Мы поднялись к нему полюбоваться озером, и один из монахов пригласил
нас поужинать, подтвердив гостеприимство сикхов. Уловил ли он желание моей
спутницы или просто по традиции?
Хоть на коврике и на полу, но поели мы на славу. В
основном, нечто вроде салатов, которые нам в огромном количестве стал
накладывать колоритный старик. Он ни слова не понимал по-английски, но все
время улыбался, а мы жестами останавливали его. От денег, которые я хотела
дать, когда мы прощались, он отказался. Это и вправду было гостеприимство, без
коммерческого налета (а пожертвования принято класть в урну в храме). И всю
дорогу от Манди в Чандигарх и оттуда в Раджастан нам попадались изящные белые
сикхские храмы, как две капли воды похожие один на другой.
Сегодня сикхи являются влиятельной политической силой в
Индии и славятся любовью к разного рода машинам и механизмам (потому их часто
можно увидеть за рулем). Как индийская альтернатива мусульманству, на
северо-западе Индии, на границе с Пакистаном, и на западе в Раджастане
(интересно, что сикхи берут по традиции фамилию Сингх — «лев», и та же фамилия
популярна у воинственных раджпутов).
Другая политическая доминанта севера — это коммунисты. В
Манди я обратила внимание на бетонный забор, оказавшийся удобным для того,
чтобы на нем рядами изобразили серп и молот, и инициалы коммунистической
партии. Плакат невдалеке оповещал о съезде. А в автобусе из Манди в Чандигарх,
который вел упомянутый мною сикх, к нам подсел молодой коммунист, который,
узнав у водителя, что мы русские, стал активно расспрашивать, возможно ли
возрождение коммунистической партии в России. Примерно с час, в бурной беседе я
честно пыталась объяснить ему текущие проблемы нашей коммунистической партии, и
к сожалению, не успела узнать у него каких-то интересных фактов о коммунистах в
Индии: он выходил раньше. Он назвался: кто он, где живет и работает, и звал в
гости, но визитки не оставил, и я координат не запомнила. Хотя в Индии она не
столь нужна: все всё знают. Думаю, если бы я запомнила хотя бы город, где он
вышел, я бы его нашла как официальное лицо, если бы это требовалось. Люди
севера более коллективные — наверно, потому там популярны сикхи и коммунисты.
ГОРНЫЕ СЕРПАНТИНЫ
ОЗЕРА РЕВАЛСАР
озеро Ревалсар
Нельзя побывать в долине Куллу и не заглянуть
на озеро Ревалсар — полюбоваться Гималаями другого типа, чем в Манали и
Наггаре: уже не похожими на Россию. Дорога из Манди на Ревалсар — самая
красивая дорога этих мест. Петляющий серпантин набирает высоту, и сколько видно
глазу, рядами тянутся горные хребты, а в долинах полосами висят туманы. На
дальних голубых горах растительности уже нет — снега, а ближние в зеленых кедрах.
Люди живут здесь, рейсовые автобусы ходят часто, там и тут висят на горах
хутора, и ступеньками вьются полоски распаханных полей. Но это все же —
природа: да такая, какую только пожелать! Ночью, под впечатлением горных видов,
я вдруг представила, как кошмар, что здесь возникнут новые дороги, и по ним
будут ходить машины. И эти горы будут распаханы доверху — надеюсь, моему
кошмару не дано будет осуществиться. Изрезанный серпантин хранит горы
Ревалсара.
Индусы горды своей природой, как и своей
родиной — и еще в автобусе местный молодой человек нарисовал нам план и
показал: что над озером, куда мы ехали, есть еще 5 озер. От одного к другому
серпантином ведет дорога, и на вершине стоит индуистский храм Матери. Богиню
этой горы зовут Наина (или Нэна). Это самая высокая площадка этих мест, более
3000 м, с которой открывается широкий обзор на все четыре стороны. И, конечно,
на озеро Ревалсар, которое остается
внизу как маленькое горное блюдце, украшенное цветными храмами. Если что
снимать на камеру, так именно это! (Мыльница бессильна передать такие дали.) В
соснах на вершине кое-где проступает карликовость горных деревьев, выросших на
скалах. Но по дороге все кедры очень пушистые — влаги тут довольно.
Чуть ниже расположены пещеры, где в VIII веке жил буддийский учитель Падмасамбхава: первый
индус, который принес учение Будды в Тибет. До них от озера Ревалсар есть
тропинка: 2 км по прямой, в гору. Само озеро тоже посвящено основоположнику
тибетского буддизма, являя древнюю буддийскую святыню. Вокруг него уступами расположены
Тибетские монастыри, где живут монахи из Индии, Тибета и Непала. Индуистский
храм там тоже есть, и даже сикхский монастырь. Каждый день в три часа дня во
всех храмах проводится служба, и можно увидеть гуляющих вдоль озера монахов в
бордовом одеянии с трещотками в руках.
В озере плавают огромные карпы (в основном,
черные, но есть и золотые), которых по индийской и буддийской традиции не едят,
а напротив кормят. Карпы, шевеля плавниками у самой поверхности воды, охотно раскрывают
свои большие рты, и покормить их действительно удовольствие. Паломников у озера
встречают толпы обезьян, выхватывая из рук бананы и все, что им покажется
съедобным. Тут же пасутся табуны лошадей. И со всех сторон над озером висят
гирлянды разноцветных буддийских флажков, заменяющих мантры-молитвы.
Образ Падмасамбхавы выглядит грозным: с
разлетом сдвинутых бровей, в высокой короне и с усами, он не столь умиротворен,
как Будда. С именем буддийского пророка связаны легенды озера Ревалсар. Имя его
значит “возникший из лотоса” (что само по себе ассоциируется с озером). Подобно
Сидхартхе, он был знатного рода, но избрал монашеский путь. В горном монастыре
нашел себе спутницу — тоже царского рода, которая восприняла его учение. По
одной из легенд местной власти не понравился их контакт, и ее даже хотели сжечь
— но Падмасамбхава вызвал дождь, и так образовалось озеро Ревалсар. По другой
легенде сжечь хотели самого Падмасамбхаву, но ливень, обрушившийся на костер, и
его способность повелевать стихиями грозы, заставила местного раджу принять
буддизм. А буддийский пророк пошел дальше — нести учение высоким горам Тибета.
Городок вокруг озера Ревалсар маленький, а
гостиниц неимоверное количество, как в любом святом месте. Остановиться можно
прямо над озером в буддийском монастыре, в гостинице. Но мы нашли более уютный
вариант, остановившись в частном доме. Семья была, конечно, бедной, и комнаты
для гостей на втором этаже лучше, чем собственные: там больше вещей. Мне это
напомнило украинскую деревню, где комната для гостей, не используемая
хозяевами, тоже лучшая и имеет наиболее оформленный вид — только вместо
фотографий родственников тут висели индийские боги. А свои комнаты полупустые:
мы проходили сквозь них, когда, устав от индийской пищи, решили приготовить себе
обед сами, из овощей: купив цветную капусту, картошку, помидоры, лук и пучок
зелени к этому, который торговец нам выдал бесплатно. Я сварила суп в кухне: на
газе, и мы наелись до отвалу, тем более, что такой обед нам обошелся в 9 рупий
на каждого (6 рублей).
Все родственники жили вместе: мать, отец, сын
с женой, дочка — единственная, кто немного говорил по-английски, и внуки. И
спали чуть не все вместе, на одной широкой кровати — во всяком случае, вечером,
дружно лежа на ней, смотрели телевизор. И все они были небольшого роста, но
очень красивы — дети в особенности: один из которых, трехлетний малыш, даже в
вечерней темноте норовил удрать из дома на улицу. Только поэтому комната
запиралась на защелку. Я видела, что моих спутниц впечатляет природная красота
индусов, стертая цивилизацией с европейских лиц. А мне никогда не приходило в
голову ее снимать: как что-то совсем естественное и чуть ли не интимное: не для
фотоаппарата.
Еще из бытовых впечатлений озера Ревалсар мне
запомнилась собака с пятью черными щенятами, точь-в-точь такими же, как мать,—
которых она спокойно кормила, стоя прямо посреди улицы. Эта бездомная худая
дворняга вызывала не жалость, как было бы у нас, а восхищение — трудом
материнства. Может, посреди улицы больше шанс получить еду? Я не видела, чтобы
ее кто-то стремился покормить — и она не приставала и не ластилась к прохожим.
Когда она не торопясь шла по улице, щенята бежали за ней, стремясь ухватить
свою порцию молока, как только она остановится. А в ней было скромное
достоинство взрослой собаки: естественность животного, которое по праву гуляет
на своей территории, как лев по саванне. Но вообще в буддийских местах принято
кормить свободно гуляющих собак, и, думаю, без пропитания она не останется.
А другое впечатление — приехавшие на экскурсию
старшеклассники, которые, выйдя из автобуса, образовали круг и стали дружно
петь песни и вприпрыжку бегать хороводом, чтобы размяться после поездки. Я
вспомнила, как мы в десятом классе после уроков играли в волейбол: у нас был
дружный класс, и все это у нас, и в нашей стране было. Только вот исчезло
куда-то. И по контрасту с тихим спокойствием святого озера среди гор, с его
пушистыми соснами, обезьянами, рыбами и лошадьми, становилось страшновато за
наших детей, которые этого лишены.
ПЕЩЕРЫ ПАДМАСАМБХАВЫ
Буддийские флажки у пещер
Падмасамбхавы
На следующий день мы поехали к пещерам
Падмасамбхавы. К пещерам легко подняться и пешком: за час, это всего 2 км в
гору, а не 12, как на автобусе. Если бы кто сказал, что там широкие каменные
ступени, а не обрывистая тропинка, которую ожидаешь увидеть в таких крутых
местах, мы непременно пошли бы пешком. Зато посмотрели дорогу — и она нам так
понравилась, что обратно мы возвращались по серпантину своим ходом, не сокращая
расстояния: все 12 км вместо двух напрямик.
С той горы, где жил буддийский пророк и на
вершине которой стоит индуистский храм Матери-Нэны, нам открылись самые
красивые виды горных цепей за эту поездку. Потом минут двадцать мы спускались к
пещерам, с фотоаппаратами наготове. А потом еще минут сорок среди скал и
разноцветных флажков искали ту самую, где жил Падмасамбхава. Там много пещерок,
где можно достроить жилище из камней и где до сих пор живут монахи, — это ввело
нас в заблуждение. Гирляндами буддийских флажков тоже увешана вся гора.
Оказалось все проще: вход в главную пещеру оформлен как официальный храм:
состоящий из нескольких достаточно больших пещер-комнат. Мы бы легко его нашли,
если бы шли не сверху, а снизу. В одной из них — прислонилась к скале покрытая
золотом скульптура Падмасамбхавы, а под ней — множество разноцветных
электрических лампочек. И в последней — женский образ Будды (так что легенда о
супруге и ученице не лишена оснований).
Рядом есть еще “тайная пещера” Падмасамбхавы:
маленький храм, куда надо спуститься вниз по лестнице. Он обычно закрыт, но
буддийский монах открыл его для нас. А выше шоссе — тоже буддийские флажки. И
стрелки на скалах указывают путь к маленькому храму, который занимает огромный
камень — как в храме Ходимбы. Считается, буддийский проповедник оставил в этом
камне свой след. И это тоже — Padmasambhava
cave: малая пещера Падмасамбхавы.
Где вход в подземный храм, нам подсказал
новозеландец, который уже пару лет уже живет в этих краях, занимаясь медитацией
и собиранием артефактов. Он сказал также, что русские группы сюда ездят часто:
примерно раз в три недели. Неудивительно, что эти прекрасные горы выбраны как
объект поездок. Здесь и природа, и климат ближе России, чем жаркие места Индии.
Как и сам буддизм, и образ грозного проповедника больше совпадает с нашим
рациональным пониманием духовности, чем безмятежные индийские боги. Здесь уже
можно сказать: да, я был в Гималаях! Видел буддийских монахов, обитающих в
скальных лачугах-скитах, без особых удобств. И понял, почему первого из
апостолов буддизма горы позвали выше.
По преданию, он отправился в Тибет, которым
правили горные духи религии Бон, по приглашению тибетского царя Тисонгдэцэна:
чтобы помочь в распространении буддизма индийскому философу Шантаракшите. Там
он основал древнейшую школу тибетского буддизма ньинма. Знал ли он наверняка,
какое неприступное царство Тибета начинается там, где кончается благословенная
земля Индии? Его супруга и ученица не вынесла тягот этого пути. И вряд ли он
шел бороться с горными духами, как христианские миссионеры: Индии чужда такая
целенаправленность. Легенда говорит, что обладая магией (а также, конечно, и
хорошим рациональным пониманием вещей), он превратил местных демонов в
защитников буддизма. Это, конечно, была большая работа — сформировать
буддийский пантеон, включив в него местные божества с их функциями. Но так он
надежно утвердил новое миропонимание: миролюбиво и без особых потерь.
В VIII веке, когда он жил,
буддизм в Индии стал непопулярен. (Его расцвет произошел во 2 в. до н.э., при
императоре Ашоке. А в V веке н.э.
завершилось оформление новых канонов индуизма: троицы Брахма-Вишну-Шива, и
индуизм вернул себе повсеместную власть). Буддизм распространился за пределы
Индии, а в ней самой остался как часть индуизма: его неумирающей святой
истории, поэтому все буддийские места почитаются в Индии до сих пор. Но такие
места, как пещера Падмасамбхавы, хранят уже тибетские, а не индийские монахи.
Их сегодня не очень много — хотя буддийский пророк выбрал для жилья такие
роскошные пещеры со столь изумительным видом, что почему бы и не поселиться
здесь, навсегда?
Очарованные горами, мы шли вниз по дороге, где
кроме сосен с длинными иглами (10-12 см), нам попадались апельсиновые,
мандариновые и лимонные деревья. Судя по всему, они были не совсем бесхозные:
кое-где стояли деревенские домики. Поэтому в гору за мандаринами мы не полезли,
но купили несколько штук в придорожной лавочке (цена такая, что не стоило
лазить по кустам). Мандарины по размеру приближались к апельсинам, а лимоны
были самые обычные: под одним деревом мы подобрали с земли три больших лимона,
и потом с ними пили чай. Они были очень кислые: может, еще не дозрели.
Еще мы по пути наткнулись на колонку с водой,
захотев вымыть руки и фрукты, — но добыть воду из этого горного колодца нам
было не под силу. Индусы невдалеке сразу поняли это, и к нам подошел молодой
человек, который сделал с усилием качков пятьдесят, прежде чем вода пошла.
И все бы было совершенно замечательно, если
бы на обратном пути одна из моих спутниц не подвернула ногу. Не то это
случилось потому, что мы устали идти 12 км вниз с горы (я предлагала срезать,
но девочки меня не слушали: они смотрели на горы). А может, потому, что мы
заговорили о детях и всех связанных с их наличием социальных вопросах
воспитания и образования. Не знаю, много ли сейчас в России семей, для которых
дети — радость жизни, а не нерешаемая проблема. В подтверждение этой темы, близ
Ревалсара мы стали встречать стайки школьников, весело бежавших из школы домой.
Мы фотографировали их радостные лица, и возник вопрос: а мы, мы так бежали
когда-то? Потому что нашим детям это уже не дано. И увлекшись этими темами, мы
не заметили, что идем не по той стороне дороги. В Индии левостороннее движение,
и надо обращать на это внимание, даже когда идешь. И вот на повороте
мотоциклист — а транспорт носится по всей Индии с огромной скоростью — задел
мою подругу, и она упала. Мотоциклист же, удостоверившись, что она вполне жива,
поехал себе дальше: это же горное селение, ни травмпункта тебе, ни милиции.
Вдобавок, по-деревенски здоровые люди не привыкли обращать внимание на такие
мелочи, как банальное растяжение. Хотя для путешественника в дороге оно может
представить серьезную проблему — поэтому советую всегда брать с собой
эластичный бинт.
Это случилось метров за 300 до нашего домика,
но минут 15 я ловила другой мотоцикл, чтобы добросить мою спутницу туда: рикши сразу
начинали заламывать несусветные цены, а вставать на ногу было нежелательно.
Рядом была аптека — но не эластичного бинта, ни какой-либо мази на такой случай
в ней не было. Нам только удалось добыть только стул и ведро с холодной водой,
и моя спутница таким образом оказала себе первую помощь. Потом она осталась
отдыхать в кровати и медитировать в одиночестве, с чего бы ей такое, а мы
решили поискать врача. Я сильно сомневалась, что мы его тут найдем, но другая
моя спутница была в воинственном настроении и считала, что уж в буддийском
монастыре монахи должны иметь отношение к медицине — в чем я тоже сильно
сомневалась, но все же мы туда пошли. Я даже на всякий случай взяла словарик,
заложив слова растяжение, мазь и бинт — поскольку также не была уверена, что
тибетский монах поймет меня устно.
В монастыре ученики подозвали своего учителя
— медициной он не владел, как я и ожидала. Но меня понял, и стал описывать, где
нам искать доктора и единственную аптеку (в которой мы уже были). Впрочем, он
сразу сказал, что доктор будет только завтра, поскольку он уехал в какую-то
горную деревню. “Но завтра нам нужно ехать дальше,”— объясняли мы, и он
проводил нас до торговых рядов, где рассказал ситуацию. И там подозвали
француза — это был не доктор, но кто-то из той команды, которая поставляет
уединенным районам гуманитарную помощь. Все сложилось донельзя удачно — эта
гуманитарная помощь в виде медикаментов, мазей и эластичных бинтов
располагалась в 100 метрах от дома, где мы остановились. Любезный француз,
которому я сказала несколько фраз по-французски, проводил меня туда и выбрал
необходимое: очень хороший фиксирующий бинт, который приклеивается к ноге по
типу гипса.
Моя знакомая оказалась в центре внимания. В
комнате образовалась толпа: мы, хозяева дома, буддийский монах и француз,
который сам наложил мазь и бинт и дал дальнейшие рекомендации. “Мы
сколько-нибудь вам должны?”— спросила я. ”Ничего. Это гуманитарная помощь,—
ответил он,— но можете дать пожертвование монастырю”, — переадресовав нас к
буддийскому монаху. Мы, конечно, дали. (Все же этот случай доказывает, что
нельзя идеализировать духовную жизнь Индии: в том смысле, что она может быть
никак не связана с нашими привычными материальными потребностями.)
ТУМАНЫ МАНДИ
Манди: храм в излучине реки, хорошо
видный с дороги
С утра, по дороге от Ревалсара в Манди, мы
наблюдали туманы, еще не рассеявшиеся над долинами меж горных цепей. Город Манди
расположен на высоте 760 метров. По отношению к близлежащим горным районам это
низина, и утром Манди тоже покрывают туманы. Одной из моих спутниц запомнились
туманы над Манди еще по дороге в Куллу, и теперь она стремилась вновь увидеть и
заснять их.
Манди называют воротами в долину Куллу: как
всякий перевалочный пункт, он шумный, и ночевать лучше на озере Ревалсар (в
часе от Манди). Но все же это природно уникальный город, поскольку он с двух
сторон омывается рекой Куллу: его центр расположен на островах. Наиболее
живописное здание в излучине реки, обращающее на себя внимание с дороги —
гостиница или дом отдыха (наверное, так правильнее перевести слово “resort”): в виде шестиэтажной белой пирамидки на зеленом холме.
Здания на берегу выглядят тем более красиво, что набережных в индийских горных
городах нет. Их заменяют белые каменные уступы, спускающиеся с гор, и песчаные
пляжи между ними. Весной и летом, когда снега в горах тают, они исчезают под
водой, а зимой, когда воды минимум, берега реки обнажаются.
На берегах реки также расположено множество
типично индуистских храмов в форме шивалингама: наиболее древние вытесаны из
целикового камня. Часть из них уже стала археологическим достоянием. Близ
одного я прочитала грозную табличку, гласящую, что за какие-либо повреждения
или неуважение к памятнику мера пресечения — тюрьма. Но думаю, такая табличка
актуальнее была бы в нашей стране, чем в Индии. По территории памятника
носилось лишь несколько детишек, а внутри храма, вход в который был запрещен,
алтарь оставался живым. Там курилось несколько палочек, и на статую бога была
накинуто оранжевое покрывало. Для индусов археологический памятник остается
святым местом, и здесь никому не придет в голову оставлять свои надписи на
исторических стенах. Разве, иностранцам? — недаром надпись была и по-английски.
типично индуистский храм в Манди
Манди называют “городом тысячи храмов”. Это
определение дается многим индийским городам: сосчитать их храмы действительно
сложно. Новые храмы представляют не столь монолитные постройки, а часто обычные
три стены с островерхим куполом и двориком, где стоит бык Нандин, воплощение
творческой мощи Шивы. А в алтарях шивалингамы с многоглавой коброй над ними.
Где можно, есть сходы к реке — которые используются для церемоний.
Главный праздник в Манди традиционный:
Шиваратри в феврале-марте, отмечаемый повсеместно. Храм Шивы Бхунатх, хоть и
является его центром, и считается главным храмом города, не очень большой и не
впечатляющий: те же раскрашенные изваяния богов, бык Шиванандин во дворе и
колокола при входе. Но полицейские его охраняют. Бхунатх окрашен в цвета Индии:
зеленый, оранжевый и белый — и расположен в центре города, недалеко от
торгового комплекса.
Бросив взгляд на его раскрашенные воротики и
быка в цветочном венке, мы поспешили к реке, пока утренние туманы еще не
рассеялись. По дороге нам попалась женская школа: девочки в одинаковых пенджаби
гуляли на школьном дворе перед занятиями. В углу двора стоял небольшой храм. Та
моя спутница, что торопилась снимать туманы, убежала на другую сторону реки, и
потом, не став нас ждать там, у одного из храмов-памятников, попыталась найти
обратную дорогу, расспрашивая жестами людей на мосту — но без английского они
ее не понимали. Я поспешила ей навстречу: в оживленных индийских городах
несложно заблудиться. Мы осмотрели ближайшие храмы, и потом мы решили дойти до
следующего моста: той излучины реки, где стоит белая пирамидальная гостиница,
которую мы видели с дороги.
Мы пошли по островной части Манди вдоль реки,
чтобы не заблудиться. Но гуляли мы не так и мало: сначала путь нам пересек
белый сикхский храм, который мы довольно долго осматривали. Потом нам пришлось
отвернуть от реки, огибая большой школьный двор, где занимались классы детишек,
сидящих рядками с книгами на коленях. Далее нам стали попадаться нищие и
ребятишки, просящие подаяние, — значит, мы уже близко к дорогим гостиницам, где
останавливаются иностранцы. К мосту нас привела уже шумная торговая улица. Мы
перешли его, оглядев бетонный забор с цветной коммунистической символикой,
мирно уживавшийся с центральным ресортом, и обратно вернулись на рикше по
другой стороне реки.
Тот же рикша за приемлемую цену добросил нас
и до автовокзала, забрав по дороге нашу раненую спутницу, которая ждала нас у
центрального торгового комплекса, присматривая шали. Этот торговый комплекс
представляет собой зеленый квадрат посреди двухэтажного гостиного двора, с
подстриженными кустиками, где летают стаи птиц типа наших галок, только
покрасивее, а в центре стоит белая пирамида библиотеки, похожая на пагоду.
Рикша предупредил, что долго ждать тут не может: его могут оштрафовать. Центр —
для официального транспорта.
* * *
Обратная дорога была сравнительно легкой. Если бы ни ночной
поезд из Чандигарха в Дели, в котором мы страшно замерзли, ее можно было бы
назвать комфортной. Шесть часов на автобусе от Манди до Чандигарха вместо
четырех, как нам обещали сикхи,— ерунда. Автобус обычный рейсовый, но днем
ехать на таком даже веселее: время проходит в общении (тут я пообщалась с
индийским коммунистом). Моя старшая спутница, помолодевшая лет на 30: в ней
появилось что-то от девочки – вспомнила свое детство. “Расслабьтесь, девочки:
индусы никуда не торопятся,” — говорила моя знакомая, у которой было
растяжение.
Кстати для нее, этот и следующий день прошли
в переездах. Утомленная покупкой билета в индийской кассе в Чандигархе, на
вокзале в Дели я разом взяла ж/д билеты по всему оставшемуся маршруту. Служащий
в кассе для иностранцев помог мне состыковать между собой восемь билетов. Но я
старалась думать быстро, рассчитав маршрут заранее: индусы не любят меланхолии.
О долине Куллу
см. также слайд-фильмы:
Манди
— центр долины Куллу. Горная река Биас и храмы:
https://yadi.sk/i/YCs14SYtfTqHf или https://yadi.sk/i/M0gJ8znxUcLpz
Горное
озеро Ревалсар — пещерный храм Падмасамбхавы:
https://yadi.sk/i/_VLlQvs2fTqHs или https://yadi.sk/i/jMsQ1-44UcLsm
Имение
Рерихов в Наггаре. Реликтовые леса Манали:
https://yadi.sk/i/8YjYuc0nfTqJ6 или https://yadi.sk/d/0HltvWJXXwJsh
Маникаран
— горячие источники в горах:
https://yadi.sk/i/wdCspPSgfTqJW или https://yadi.sk/i/CLdYwztNUcLwX
продолжение рассказа: РАДЖАСТАН