на главную страницу сайта

Семиры и В.Веташа "АСТРОЛИНГВА"

СЕМИРА

С ИНДИЕЙ НА РАВНЫХ

– СЕВЕР И ЗАПАД СТРАНЫ –

(ДОЛИНА КУЛЛУ, РАДЖАСТАН И ПЕЩЕРНЫЕ ХРАМЫ МАХАРАШТРЫ)

-- Часть 8. Окончание --

к началу рассказа

САМЫЙ ЧИСТЫЙ ГОРОД ИНДИИ —

ПОЧЕМУ В РИШИКЕШЕ ХОРОШО КУПАТЬСЯ В ДЕКАБРЕ

Ганга и новые здания в Ришикеше

Харидвар и Ришикеш, живописные и нешумные города в предгорьях Гималаев, стоят того, чтобы их посмотреть. Ганга здесь голубая и очень чистая. Мы ехали на Дахрадун экспрессе 1-го класса, с постельным бельем и одеялами. И стосковавшись по такому комфорту, хорошо выспались, хотя поезд прибывал затемно. Я думала выйти между Харидваром и Ришикешем, на станции, ближайшей к знакомому мне ашраму и остановиться там. Но экспресс там не остановился, и в результате мы доехали до конечной: до Дахрадуна. Там мы сели на отбывающий автобус и прибыли сперва в Ришикеш: было уже светло. Дорога была интересной: ведь мы снова вернулись в Гималаи.

Ришикеш тянется вдоль узкого ущелья Ганги — и его можно назвать самым красивым городом Индии: чистоту и колорит ему придает сочетание зеленых гор и синей реки. Современная архитектура не портит пейзажа: новые белые здания, уступами спускающиеся к реке, имеют вид тех же пирамидок с остроконечными куполами, что и старые храмы. И даже девятиэтажный дом в таком варианте смотрится миниатюрным, подтверждая геологию камня и белого песка на берегах реки, которые выглядят его естественным продолжением.

В декабре Ганга была мелкой, и утренний солнечный свет заливал обнажившиеся во множестве белые каменистые и песчаные отмели, купола храмов и скульптуры богов. Главный бог, Шива, в Ришикеше сидит в позе медитации на каменистой отмели, а когда вода повыше — прямо посреди реки. Чтобы выйти к этой скульптуре, надо пройти через арку с белой колесницей, которой правит Кришна, объясняя Арджуне суть существования (сюжет “Бхагавад Гиты”, известный нам через учение кришнаитов.) Это центральное храмовое место видно по башне с часами и находится на противоположном, более крутом и чисто пешеходном берегу реки, где транспорт не ходит. Крутые берега Ганги соединяют длинные легкие подвесные мосты. Между ними курсируют и лодки.

Колесница Кришны в Ришикеше. Шива на берегу Ганги

Мы прошли в это показательное место по мосту Шива юлла: в честь Шивы, и зашли также в красивый ашрам напротив: где Шива медитирует под скалой, а Ганга из кувшина льет воду на его спутанные волосы. В зелени кустов Кришна в сопровождении коровы играет на дудочке, и можно увидеть другие известные сюжеты индийских мифов. Ряд скульптур изображает все воплощения Вишну (даже чаровницу Мохини, отобравшую напиток бессмертия у асуров, Будду и других отшельников и героев, и полинезийских Джаганатхов). Рядом вдоль Ганги расположено еще несколько ашрамов, рассчитанных прежде всего на индусов. Здесь множество садху в оранжевых одеждах. Они не возражают, чтобы их снимали, и мою подругу воодушевили на фото колоритные старик и мальчик. Улыбка не сходила с их лиц.

Это религиозное средоточие — лучшее место, чтобы сделать покупки. Цены на шали, платки, одежду здесь небольшие и фиксированные (можно не торговаться). Есть магазины, где продаются вещи ручной работы, создаваемые тут же в ашрамах. А с той стороны, где ходит транспорт, выше моста Шива юлла, стоит посмотреть ашрам и самадхи плейс йндийского врача-йога Шивананды (описанные в начале рассказа).

самадхи плейс (и медитационный зал) ашрама Шивананды

Я в третий раз посещаю Ришикеш: на этот раз он был не столь приветлив, как раньше. Мы никак не могли допроситься, чтобы на пару часов где-нибудь оставить вещи. Видно, индусы в Ришикеше устали от иностранцев. Может, они не доверяют тем сумасшедшим людям, которые приезжают сюда по следам “битлов”, открывших этот город для Европы и Америки. Ришикеш, по преданию, — город, специально основанный для духовной практики. Ныне это мировой центр йоги. И чуть дальше, в сторону моста Лакшман юлла, где останавливаются иностранцы, много объявлений и предложений на эту тему.

Чтобы оценить красоты Ганги, нужно пройтись от одного моста до другого по противоположной транспорту стороне. Белый песок между огромными валунами образует тихие бухточки и укромные пляжи, и этот живописная отмель считается местом медитации йогов. В причудливых скалах, обточенных водой, можно разглядеть кое-где доисторические отпечатки растений и животных. Здесь, в самом центре города, пустынно и очень спокойно. Смотреть на стремительное течение реки, образующее буруны среди камней, можно бесконечно. Один раз я увидела лодку рафтинга. Зимой, при низком уровне Ганги, пляжей много, и здесь хорошо купаться. Летом они скрываются под воду, и остается медитировать на валунах. Йоги тоже порой совершают омовение, заодно стирая свою нехитрую одежду — но Ганга в Ришикеше несется по каменистым стремнинам с такой скоростью, что это никак не сказывается на ее кристальной чистоте.

Мы купались там: вода горной реки в декабре была ободряюще холодной. Но в наших краях тоже такая — летом, если температура не +30. А солнце днем жаркое. Когда я ездила в Ришикеш одна, я загорала, укрывшись среди камней, чтобы не обращать на себя внимание. Правда, когда я выходила из валунов на высокий берег, со мной заговорил приметивший меня индийский мальчик, сразу обнаружив внимательность индусов. Он сказал, что можно недорого вылечить зубы в конторе, реклама которой попалась мне на глаза по пути в Ришикеш: у меня в Эллоре вылетела пломба. Для него это был повод пообщаться с иностранкой — но факт, что когда я вернулась домой, никто из моих родных и близких не заметил, что мне надо к зубному, а индийскому мальчику на это потребовалось несколько секунд.

Дальше дорога к мосту Лакшман юлла идет выше по берегу: между цветущих кактусов, мимо маленького храма Ганги на крокодиле, и священных шивалингамов, с Шиванандинами и живыми коровами, отдыхающими на берегу. Ближе к жилью начинаются магазинчики для иностранцев. Вещи здесь разнообразнее, но дороже. Хотя дешевле, чем в других городах: мы купили там у очень приятной индуски популярные ныне “звучащие чаши” среднего размера за 400 рупий. Эта женщина почти не говорила по-английски, но мы и поторговались, сбавив цену, и поулыбались друг другу вволю, и поняли, что она сама создает оригинальные миниатюры бронзовых богов, которые продает — и потому ее Ганеши выглядят как произведения искусства.

Мост Лакшман Юлла

Если перейти в обратном направлении висячий мост, по которому, кроме людей, бродят нахальные обезьяны и меланхоличные коровы, придется забираться высоко, пока достигнешь транспортной дороги. По пути будет храм Матери-Ганги с многочисленными алтарями: с него река внизу обрывов кажется уже совсем маленькой. И много оранжевых садху с чашами в руках.

Хоть это и квартал, где останавливаются иностранцы, мне показалось, индусы более склонны дать им подаяние. Между иностранцами и местными жителями остается какое-то неприятие. Европейцу сложно понять образ жизни садху. Уважать традицию ритуального нищенства, и бедную жизнь простых индусов. Но и индусы в ответ не больно-то жалуют иностранцев. Финансовое надувательство — проявление неуважения, пусть бессознательного. Кому приятно, когда его держат за дурака? Впрочем, иностранцы этого не замечают: они поглощены собой. Среди них наиболее позитивные чувства у меня вызвал, как ни странно, молодой американец: для меня человек уже нового, юного поколения, который целенаправленно занимался йогой, живя в ашраме у Ришикеша. Может, так Индия и Запад ныне и сойдутся: на уровне профессионализма.

И туризм не бросает тени на прекрасный город Ришикеш: “город мудрецов”, зажатый в тисках гор, где сама природа не дает человеку развернуть экспансию современного мира. Я трижды была в Индии, и шесть раз в Ришикеше — и надеюсь, буду там снова. Это одно из тех мест, красоту которых можно постигать многократно. Что я открыла на этот раз? Утренний свет, создающий контраст реки и гор. Яркий блеск воды и хаотические нагромождения камней на искрящемся белом песке — хранимые рекой как место созерцания йогов. Улыбки садху с волосами до пояса. Рукоделье ашрамов. Дворняжку с пятью щенками на отмели под валуном, и корову с теленком, лежащих посреди тротуара. Ашрам Шивананды: хирурга, ушедшего в отшельники,— и церемонию украшения цветами самадхи плейс: ритуал, создающий правильное отношение к миру. Умение людей вписать дома в пейзаж так, что он от этого становится только лучше. Вид на обжитые и все же нетронутые зеленые горы с качающегося моста Лакшман юлла, где висят неизменные обезьяны, на змеистую пенистую реку с высокого обрыва храма Ганги.— Нет, всего невозможно перечислить. На это надо смотреть.

Место медитации йогов на Ганге в Ришикеше

Мы задержались в Ришикеше часа на три, погуляли по ашраму у статуи Шивы и, купив последние подарки, с легким сердцем отдохнули в скалах у реки. Ришикеш очаровал всех. Но я торопилась: я послала e-mail в ашрам “Ауровеллей”, что мы приезжаем в рано утром с просьбой встретить нас на станции. Руководитель ашрама мог беспокоиться, не случилось ли чего, и надо было объявиться хотя бы к обеду. Нам повезло, что рикша в Ришикеше знал ашрам, куда мы направлялись. И прокатившись с ветерком до деревни Райвалы, а потом вниз под горку к Ганге, мимо полей и сельских строений, к обеду мы туда успели. Надо сказать, что индийский повар там готовил великолепно: согласно только своей творческой фантазии. Супы, перцы с грибами, бананы в чем-то сладком — ни с каким рестораном не сравнить!

См. также слайд-фильм:

"Город мудрецов" Ришикеш — мировой центр йоги. Индийские боги и ашрамы. Горный храм Шивы Нилкантх.

https://yadi.sk/d/IHGFEUp6fZAQt или https://yadi.sk/d/5S0Hb0XHUcLxQ

ЦВЕТУЩИЕ АШРАМЫ

Традиционно ашрам — это индийский монастырь, но, может быть, в наше время уместнее переводить это слово как «коммуна». Ашрам предполагает совместную (бесплатную) деятельность — к которой, правда, никто не может приневолить. Это обычно пение мантр (киртан) и медитация, совместные беседы (сатсанг), и какие-то дела по хозяйству. Например, раскладывание пищи (которую по традиции не принято брать самим, а посуду все моют сами). Часто ашрамы имеют школы, и их основная мирская и традиционно браминская деятельность — обучение детей.

В Индии ашрамы строятся постоянно, как и храмы. Они созидаются с любовью и обычно имеют привлекательный и цветущий вид. Моим спутницам настолько понравились цветущие ашрамы Ришикеша, что они даже стали выяснять цены (но, как я сказала, это были индийские ашрамы, и им назвали цену в 2-3 раза дороже, чем индусам, с некоторым недоумением, что иностранцы хотят здесь остановиться). Ашрамы для индусов и иностранцев различаются бытом, как и гостиницы. Можно также сказать, что для тех, кто ненадолго останавливается в ашрамах, это просто гостиницы, сориентированные на духовный туризм.

“Ауровеллей”, название которого переводится как “долина Шри Ауробиндо”,— ашрам для иностранцев, и в нем можно позаниматься йогой, сменив индийские условия быта на европейские. Мы устали от индийской острой пищи, а в ашраме готовят все неострое. А еще там можно позагорать на берегу Ганги, искупаться и погулять по лесу — в этом преимущество ашрама не в городе, а на природе, в сельской местности. В лесу у Ганги много птиц (есть и синие), встречаются олени и кабанчики.

Неподалеку от ашрама, на другой стороне Ганги — большой заповедник с белыми тиграми, слонами и множеством птиц. Говорят, слоны и леопарды порой заходят оттуда в местные деревни. В ашраме жила жертва леопарда: хромавшая собачка. Ее выходили, и после встречи с леопардом, чуть было не кончившейся трагически, она каждое утро и каждый вечер приходила в храм на медитации, ложась на свою, специально приготовленную для нее подушку. Хотя ее щенок и ее супруг, той же дворняжьей породы, тоже жившие в ашраме, этого не делали. Видно, это помогало ей лечиться. Поэтому, как обычно, гулять по лесу нам не советовали. Но в зарослях близ ашрама вполне безопасно: звери ходят по другой стороне Ганги и не днем.

дети идут в школу при ашраме

“Ауровеллей” — небольшой ашрам: когда мы туда прибыли, там жило человек 8 колумбийцев и француженка, исполнявшая обязанности секретаря ашрама и внешне немного похожая на мать Мирру, да несколько индусов, занимавшихся делами и хозяйством. Другие индусы, жившие в окрестных деревнях, приходили днем строить новый медитационный зал: их неторопливое отношение к труду навевало на созерцательное настроение. Через пару месяцев в ашрам должно было приехать человек сто из разных стран. Человек на сто ашрам уже был рассчитан. В нем за пять лет, что я там не была, прибавился еще один двухэтажный спальный корпус (их стало три), а также столовая в европейском стиле со столами и стульями (в первый раз, когда я была, мы ели по-индийски на ковриках на полу). И коровник с коровами, расписанный детскими рисунками. В двух-этажной школе ашрама училось около 70-ти местных детишек. Каждое утро ашрамный автобус собирал их по деревням, а потом развозил по домам. Шофер и учительница были колумбийцы (к ненапряженной деятельности Индии не походит слово “работали”: просто были).

Между корпусами сделан сад камней, а перед ними цвели кусты красными большими цветами — конечно, нам это радостно было видеть в декабре месяце. А еще в ашраме появился трактор: он неторопливо распахал уже широкие поля. В сельской местности естественно, чтобы ашрам поддерживало натуральное хозяйство. Круглую столовую окружали грядки, больше похожие на газон, где среди деревьев, с увесистыми плодами папайи, которая обычно служила дополнением к завтраку, росла большая редиска и другие овощи. Земля была светло-коричневой: легкой, мягкой и нелипкой, лишенной нашего обычного, царапающего руки песка и камней, и лишней влаги. И несмотря на ее сухой бесплодный вид, в ней все растет, кроме сорняков — просто рай для наших садоводов! Я с детства не люблю садоводства, но тут было бы даже приятно покопаться в земле, будь у нас время. Как-то раз мы видели, как колумбийцы сажали кусты. Мы в этом не участвовали, гуляя по окрестностям. Руководитель ашрама только позвал нас в последний день символически ударить киркой пару раз в месте закладки нового объекта. Больше для фотографии: я как раз надела сари, и он был уверен, что это у меня хорошо получится. Не знаю, как с этим справились колумбийцы — я опоздала, но я его не разочаровала. Для русской женщины кирка в руках — ее инструмент, в любом наряде.

По приезде Свами Брахмдев встретил нас как обычно тепло, спокойно сообщив, что посылал молодого человека за нами на станцию Райвала в пол-пятого утра, как я просила. Я тоже радостно и особо не оправдываясь ответила, что мы проспали Харидвар и задержались в Ришикеше. Избавляя гостей от лишних забот, обратные билеты на поезд в Дели он поручил купить мальчику, и мы остались отдыхать в ашраме, до отъезда двоих спутниц, которые уезжали раньше. После обеда мы погуляли вдоль реки, искупались и посмотрели на водоплавающих птиц. “Ауровеллей” был последним пунктом нашей поездки. Мы окончили путешествие — и от покоя ашрама и выровнявшейся энергетики возникало ощущение, что мы уже вернулись — к себе домой.

Вечером был киртан в медитационном зале — храме Матери. По форме он немного напомнил мне ёлочку храма Ходимбы, хотя лишь двух-этажную. Это меня тронуло: Свами Брамдев родился в Гималаях, а видно, любой человек несет по жизни архитектуру родных мест. На крыше — трезубец Шивы, который иногда звенит от ветра во время медитации. Посреди храма, где захоронены мощи Матери, стоит блестящий зеленый шар, на который свет падает из окон сверху. Шар, как Землю — слоны, поддерживают эмблемы Шри Ауробиндо: шестиугольники с лотосом внутри. Шестиугольник — фигура, традиционная для индуизма (еще более, чем для иудаизма): ведь это образ медитирующего человека в позе лотоса.

Посреди мантр я спела и пару своих песен, чтобы возобновить традицию первой поездки. Храм одноэтажный и по виду совсем простой — но акустика в нем потрясающая. Такая же, как в скальных храмах Эллоры и Аджанты, если не лучше. Сказанное речетативом там становится музыкой. Я могла там петь, вспоминая мелодию на ходу и даже просто сочиняя ее. Колумбийцы только подхватывали мантры, сами не пели (но у них и не было столь дружного коллектива, как восемь лет назад сложился у нас. Русская способность объединяться двигает горы: поэтому мы и способны на большее.— Все же через несколько дней объединились и колумбийцы: и спели что-то обще-рождественское).

“Как на другой планете”,— таково было впечатление от киртана той из моих знакомых, которая опасалась индийских служб. Оно уже выходило за рамки какого-либо суждения или оценки: в современном ашраме современным людям необъяснимое открывается доходчивей, чем в древних индийских храмах.

Утром, после медитации, асан и завтрака, мы снова пошли купаться, и пока загорали, наша старшая спутница воодушевилась и стала демонстрировать китайские практики. В ашраме быстро возникает творческое настроение, как я писала раньше, и недаром Шри Ауробиндо родился под творческим знаком Льва. Поле ашрама раскрепощает человека, и настраивает его в резонанс с самим собой: учит лучше чувствовать, видеть и слышать. Сильно усталым людям этого достаточно, но остальным хочется при этом что-то сделать: лучшее из того, на что они способны.

Надо сказать, я в эту поездку относилась к первой категории: я уезжала из дома совсем больная, поставить меня на ноги не могли даже антибиотики. В Индии я за пару дней пришла в себя, но дома оставалась куча нерешенных проблем. Когда Свами спросил, как поживает моя семья, я ответила, что детям плохо в том напряжении, в котором мы живем. Он на секунду вошел со мной в то состояние, которое я имела в виду — и которого у меня в Индии, конечно, не было. И только головой покачал: индусу сложно понять, как можно жить в таком напряге. И главное, зачем.

Индийская философия учит позитивному мышлению: согласно ей, надо искать лучшее в том, что есть. Надо уметь видеть это лучшее — но что делать, когда его не видно? Я и прежде говорила Свами о том, что в негативном мышлении тоже есть смысл. “Смысл разрушения,”— отвечал Свами. Отрицание запускает деструктивные механизмы. Механизмы смерти. Индия же на все смотрит с позиции жизни, и учит во всем видеть жизнь. Может, об этом один из 12-ти девизов Матери Мирры, что был написан над нашей дверью: “confidence” — доверие.

А я потом, покуда пела, нашла внутреннее противоядие от нашего напряжения — печаль любви.

Медитационный зал

Днем был сатсанг (коллективная беседа со Свами). “У моих друзей нет вопросов,— начала я, кивнув девочкам. (“У меня тоже к ним нет вопросов,”— улыбнулся Свами Ди.) — Поэтому просто расскажите, в чем смысл учения Шри Ауробиндо.”

— Шри Ауробиндо открыл новый поток: супраментальной энергии. Он исследовал многие религии, но увидел их ограниченность. Он вышел за их рамки… — и Свами Брахмдев начал с того, что стал говорить о границах мышления: о социальных стандартах, которые нас связывают и которые надо преодолеть. Не то реагируя на мое имя Seema: по-индийски, “граница”, не то обозначая свой архетип Близнецов: нарушителей традиционных ограничений.

В другие дни темы были другие: о позитиве грусти или о смерти как помощнике — но интересно, что я думала на те же темы, даже когда вовсе не была на сатсанге, а ездила в Ришикеш. Не то в эти несколько дней Свами ловил доминанту моих мыслей: я все же задавала тон, когда пела и переводила. — Не то просто поток мышления, когда он достаточно глубокий, у людей идет параллельно (в соответствии с космическим ритмом — астрологической картиной положения планет). В тот день, когда я наблюдала за бережным украшением самадхи плейс: места кремации Шивананды, я увидела, вернувшись, что храм Матери тоже украшен венками.

Чтобы в ашраме окончательно избавиться от своей роли гуру, в которой я порой оказывалась по дороге, и благополучно переложить ее на Свами: все же это его жизненная роль, я рассказала девочкам, что Шри Ауробиндо не считал себя учителем: он называл своих соратников исследователями. И нам сегодня тоже как-то нечестно садиться на плечи доброго гуру и перекладывать свои проблемы на другого. Ведь если говорить о духовном постижении, научиться-то надо не какой-либо концепции или практике: а чувствовать, видеть и воспринимать мир, и самостоятельно мыслить. Это и есть свобода: мысль, не скованная условностями социальных правил, терминов и учений (но опирающаяся на нравственное чувство: настоящий учитель – внутри). Поэтому для действительного постижения необходимы самостоятельность и равенство. “Нам по дороге как-то не хватало коммунизма,”— сказала я.

Интересно, что с этим вовсе не было проблем восемь лет назад. Но сейчас русские люди уже перестроились на капиталистический, внутренне индивидуалистический лад, и это мешает нормальному взаимодействию в экстремальных условиях.

Парадокс в том, что мы от этого не стали самостоятельней, а только беспомощнее. Раньше внутренний поиск каждого был выше. В обществе потребления люди ждут, что им все преподнесут на тарелке, предложат товар лицом. Но есть вещи, которые нельзя положить на тарелку и преподнести как товар — они все больше становятся недоступны. Я не о своих спутницах: я рада, что поехала с ними, хотя социальные моменты влияют на каждого. Я не о себе, хотя не могу делать из своих знаний товар. Это общая проблема.

Как другие люди, которых сегодня не слышно и не видно, я не хочу никому ничего навязывать. Как чуть-чуть индийская женщина, я не хочу идти путем насилия. А реклама: будь то вещей или идей – сама по себе есть насилие. Сегодня насильники правят бал, оттого такой низкий уровень духовных знаний, всех эзотерических сфер и той же астрологии. Знание ушло — остались практики. Упражнения. Телевизор пытается показывать профессионалов гадания. Колдовство притягивает как высшая сила. В религии остались догматы вместо стремления к лучшему: к тому, что должно быть. А у большинства — просто забвение: зарабатывание на жизнь. Ничья высокая мечта не преображается в реальность. И никакого позитива я в этом не вижу.

“Ты совсем не похожа на Свами,”— задумчиво сказала мне та моя знакомая, с которой мы задержались в ашраме. “Конечно: мы разные люди. Свами Бахмдев — одно, а я совсем другое,— улыбнулась я, восприняв это как комплимент.— Это не мешает нам делать общее дело? Все люди разные, и каждый человек — уникален.”

Успешно развивая этот тезис, в ашраме моя спутница пообщалась с колумбийцами, попрактиковавшись в английском. А я подружилась с француженкой Клодин, которая вела асаны, попрактиковалась во французском: французы любят, когда с ними говорят на родном языке. В ашраме легко подружиться: ведь люди тут проявляют лучшие качества. И приятно видеть, когда человек преображается. Так я заметила, как одна колумбийка прямо засветилась изнутри — и то, как Свами за нее порадовался (может, контролировал просто? — русским людям сложно не иметь задних мыслей). Я наблюдала эти внутренние процессы и у наших людей восемь лет назад: на самом деле они спонтанные, возникают не сразу, да и проходят довольно быстро. У русских людей энергия сразу утекает куда-то внутрь — видно, от общего негатива мышления. Но когда мы уезжали, колумбийка все еще светилась.

* * *

Может, потому, что в Индии у людей много свободного времени — или оттого, что Свами Брамдев родился в Близнецах: знаке информации, в ашраме большая библиотека. Не только книги Шри Ауробиндо, но и Вивеканады, Йогананды, Шивананды — и еще несколько шкафов томиков десятков индийских святых. Есть книги и по-русски, хотя мало. Моя знакомая прочитала по-русски беседы самого Свами Ди, изданные у нас, а я взяла по-английски книгу Шивананды “Все об индуизме” и воспоминания последователя Матери Мирры, основателя ашрама Шри Ауробиндо в Дели — где мы остананавливались в первую ночь путешествия.

Скажу пару слов об ашраме Ауробиндо в Дели. Четырехэтажное здание ашрама похоже на соты. Возможно, индусам с восточной логикой мышления и легко в нем ориентироваться, но иностранцам в нем запросто заблудиться — ориентацию теряешь сразу. Каким-то ориентиром служит столовая, где, как обычно в ашрамах, самообслуживание в смысле мытья посуды, а еду накладывают поочереди. На террасах цветы, и ашрам окружает сад, где поют птицы и бегают вездесущие бурундучки. Там же — здание школы, где учится несколько сот учеников, вероятно, живущих по-соседству: примерно столько, как и в наших школах: Дели — большой город.

Этот ашрам основал ученик Матери по прозвищу «Факир»: я в ашраме прочитала его автобиографию, написанную живым языком, с юмором. Индийские йоги в наше время любят писать биографии — может, потому что учение для них всегда неотделимо от жизни. Может, кто-нибудь захочет ее издать на русском, а пока приведу из нее несколько эпизодов, которые мне запомнились.

Один касался его взаимоотношений с женой, которое он характеризует как непрекращавшуюся битву (как и всякое супружество). Его жена имела не такое хорошее образование, как он, но гордилась тем, что знает четыре языка (английский и три индийских), в то время как он знал только два местных языка. Кроме того, она постоянно читала: всякую ерунду, с точки зрения супруга, но все равно оказывалась в курсе событий. Он был высоким, она маленькой: но она доказывала свое превосходство тем, что маленькому человеку нужно меньше еды и одежды. Когда он ушел в политическую деятельность (борьбу за освобождение Индии под руководством Ганди) и на полгода попал в тюрьму, он думал, что хоть это подымет его авторитет. Однако вскоре после того, как его выпустили, под стражей неожиданно оказалась она, из-за участия в демонстрации за права женщин. Чтобы поднять себя в глазах жены, Факир стал принимать гостей, но все комплименты доставались ей, как хозяйке дома. И однажды, чтобы окончить свой спор, они решили обойти вокруг Дели (город тогда был раза в три меньше, чем сейчас) — но жена и тут не уступила, и Факир был вынужден вернуться домой, признав ее превосходство.

Другой эпизод касался встречи с Матерью Миррой. Впервые Факир приехал в ашрам с другом: повторюсь, что индусы много путешествуют, и его турне по своей стране включали несколько десятков городов за раз. Сначала ашрам показался им странным: никакого расписания. Но кто-то сказал им, что в 7 вечера будет медитация. В зале собрались люди, и вот, легкими шагами, точно призрак, появилась Мать: как совершенно неземное создание, и потом столь же бесшумно ушла. Это ее явление произвело на Факира столь сильное впечатление, что он еще раз приехал в ашрам, потом еще, а через два года перевез туда всю семью: жену и восемь детей.

Третий эпизод был посвящен уходу Шри Ауробиндо. Факир тогда должен быть отправиться в Дели по делам: он просился с Матерью и уже были упакованы все вещи, он собирался уехать, когда сын прибежал сказать ему, что Ауробиндо больше нет. Горе и растерянность охватили его: что будет с ними, что будет с ашрамом? как мог Ауробиндо покинуть их, доверивших ему себя и свои семьи? Однако, вернувшись, он не увидел в ашраме ни горя, ни паники. У столовой, которая функционировала как всегда, на его удивление: как можно есть в такой момент?! — он увидал объявление Матери: скорбеть и переживать — значит, оскорбить Шри Ауробиндо и его труд. И хотя будущее ашрама более не подвергалось сомнению, в разговоре с Миррой Факир стал просить ее остаться на Земле как можно дольше. Мать ашрама долго медитировала и тихо произнесла: “Я постараюсь”.

Мне делийский ашрам Ауробиндо показался более традиционным, чем Ауровеллей: он похож на Ауровиль не очень обременительными занятиями (платными группами) и отсутствием централизации. А русских людей такая неорганизованность разочаровывает.

Но, конечно, если останавливаться в Дели, в нем приятнее, чем в привокзальной гостинице, в хаосе Мэйн Базара. (Только надо заранее забронировать комнаты: по e-mail aurobindo@vsnl.com, заполнив необходимые данные: бюрократии в Индии тоже хватает. Адрес ашрама: Sri Aurobindo Marg, near I.I.T. Flyover, opposite NCERT and Sarvodaya Enclave.)

А до ашрама “Ауровеллей” от Хардвара и от Ришикеша 12 км до станции Райвала (если поезд там останавливается, лучше там и выйти). Моторикша от Хардвара до Райвалы стоит 10 рупий с человека, и еще 50 рупий со всех до ашрама: это 4 км вниз к реке. От поезда можно дойти и пешком: от Райвалы или 5 км от Хардвара по очень красивой дороге вдоль Ганги, где гуляют садху и стоят другие ашрамы, а потом частично по лесу (если, конечно, вещи не тяжелые). E-mail ашрама aurovalley@hotmail.com, есть и сайт).

Об ашраме Ауровеллей можно также посмотреть слайд-фильм:

https://yadi.sk/i/JhkjBT9dfTqHT или https://yadi.sk/i/7t3lUjk2UcLsw

ПОЛЕТ НАД ХАРДВАРОМ

Харидвар: центральный гхат (спуск к Ганге)

Хардвар — святой город, где проходит Кумамела, и где Ганга, попадая из узкого ущелья Ришикеша в широкую долину, разветвляется на рукава, обнимая и охватывая своими водами все ее пространство. Здесь интересно по канатной дороге подняться на гору к храму Матери-Дурги: бросить взгляд сверху на панораму города. А также посмотреть центр: место, где проходит пуджа Ганге.

Главный гхат Хар ки Паири считается тем святым местом, где Ганга покидает горы и входит в долину. Здесь много башенок маленьких храмов на ступенях к реке, и полагается ходить босиком. Каждый вечер здесь проходит пуджа Ганге.— К сожалению, мы не поучаствовали в ней, торопясь на вокзал: двое моих спутниц уезжали раньше, и мы провожали их на поезд. А здесь бы легче возникло то трогательное чувство этой индийской церемонии, которое уже сложно уловить в Варанаси. Мы пришли перед самым началом пуджи, немного походили меж алтарей богов, но надо было трогать. Индусы любезно пригласили нас присесть на ступени послушать службу и удивились: как, вы уже уходите? Почему? Сейчас все начнется!

Попрощавшись с подругами, мы уже вдвоем с легким сердцем вернулись к гхату пешком, по длинной рыночной улице. И на ней моя спутница купила детям индийский кожаный барабан, а я — деревянные игрушки: паровоз и трактор. Я бы купила еще и каток — да в мою сумку он не влезал. Что-то громоздкое можно покупать только под конец поездки, но столь экологичные предметы стоит везти из Индии: они всегда вызывают восхищение гостей.

Мы остались в ашраме еще на пять дней, и решили съездить в Харидвар еще раз. В тот день с утра, позанимавшись асанами, мы обратили внимание на ашрамный календарь: на каждый день там были высказывания матери Мирры. Напутствие на сегодняшний день гласило, что надо оставить все лишнее и отдаться духовному полету.

Дорога от ашрама в Хардвар все 5 км идет вдоль Ганги. Сначала по светлому лесу с колючими кустами бежит натоптанная тропинка — правда, кое-где она обрывается, и можно пройти и по самому берегу. Заросли кончаются полем: поймой реки с ручейками, когда она разливается шире, и там дорожка обрывается. А после поймы начинаются строения деревни, и мимо них проходит уже асфальтовая дорога. Дальше она поднимается вверх, как насыпь. С одной стороны ее струится уже широкая Ганга, вдоль которой, поодиночке или компаниями отдыхают садху, разложив на камнях или травке полотнища своих оранжевых одежд. С другой — стоят индийские ашрамы, и строятся новые, с величественными скульптурами богов. Похоже, решив укрепить индуизм, правительство поощряет их деятельность — а может, это и всегда так было.

Самое красивое место реки — где сливаются два рукава Ганги. Отмели образуют островки, на которых сотнями сидят птицы. На берегу — ашрам семи риши и рукотворный грот, выложенный камнями, с образом горы над ним, а в ней — семь маленьких пещер со скульптурками риши-мудрецов, и над ними Шива со змеей вместо шарфика. Это те мудрецы, которые, по преданию, заставили своими молитвами небесную реку Гангу спустится к людям в долину, отчего она и ветвится здесь на семь рукавов.

До самого Харидвара дорога так и шла по насыпи, давая широкий обзор. Конечно, насыпь построена не для обзора, а чтоб во время таяния горных снегов и разлива рек Ганга не тревожила жилища людей. Ближе к Харидвару стали попадаться крестьянские домики, в одном семья с детишками просеивала на крыше зерно. Дорога привела нас прямо в город. Мы пересекли шоссе, и по стороне Хардвара, ближайшей к горам, неспеша прокатились на вело-рикше до подъемника в храм Матери-Дурги, который висит на горе над городом и с которого открывается замечательный вид.

Подъем в храм Манса Деви: одной из ипостасей Матери-Дурги, разных на каждой горе,— начинается в пяти минутах хода от площадки с алтарями у воды Хар ки Паири. Туда можно подняться и по серпантину, но это высоко, и приятнее воспользоваться канатной дорогой. Там есть билеты для иностранцев подороже, куда включен не только этот храм, но и другие. На противоположной горе, еще один храм матери-Дурги: Чанди Деви, куда тоже ведет канатная дорога. А за городом — храм Дакши, в честь отца Парвати, супруги Шивы. Но нам было достаточно одного горного храма, и я попыталась взять индийский билет на одну поездку, сказав: “Эйк тикет деду” (один билет). “Дос (два)”,— поправил меня служащий, от взгляда которого не укрылась моя спутница, стоявшая поодаль. Но билеты он дал те, что я и хотела. Вход на канатную дорогу был изящно оформлен: она начиналась клумбами цветов.

Канатная дорога полетела вверх с индийской бешеной скоростью — под нами пронеслись цветочные газоны, после чего уже сразу стало можно любоваться с высоты на город и реку, разветвляющуюся на рукава. “Ой-ёй-ёй, мамочка”,— сказала моя спутница: она крепко держалась за стенки кабинки, а я — за цифровую камеру. Кадры были прекрасные — но сбросить камеру с горы не лучше, чем утопить ее в море. Нам стало весело. “Что нам сегодня по программе Мать обещала — полет? Вот и полет!”

Харидвар сверху производит очень светлое впечатление: из-за прямых широких линий голубой реки. Сам город, плотина и электростанция не доминируют над местностью: они не создают урбанистического пейзажа, но сами утопают в просторах природы. Вечером этот белый, хорошо освещенный храм над темной, невидимой в ночи, горой, словно летел в воздухе, высоко в небесах. Неслучайно Хардвар называют волшебным городом — Майяпуром!

Правда, храм Матери-Дурги по индийской технике безопасности обнесен сеткой: чтобы никто часом не свалился с обрыва. И чтобы насладиться открытым видом, пришлось проявить русскую хитрость: войти в прикрытую калитку, которая вела на крышу одного из храмовых помещений. Там никого не было, кроме нас и вездесущих обезьян, одна из которых ловко выхватила из моих рук данный мне в храме прасад. Правда, я была на нее не в обиде, поскольку моя подруга снимала нас с ней (точнее с ним, так как это был самец) на камеру. “Ну мне-то оставь хоть немножко,”— сказала я обезьяне. Но обезьян агрессивно фыркнул, сделав выпад в мою сторону, всем своим серьезным видом давая понять, что он тут самый сильный самец с правом на кормежку, а мы и вовсе пришельцы. Он был столь очарователен в своей правоте!

У храма продавали диски с музыкой и иконки богов — я купила одну с Шивой и Парвати: сентиментальную, как фотографии периода НЭПа! А еще ради праздника посещения храма предлагалось нанести на ладони узоры: красной хной, при помощи небольших печатей на руках отпечатывались веточки с листиками. (На следующий день я их отмыла, с некоторым трудом.— Свами на сатсанге поднял тему, что каждый день — это праздник, а мы нарядились в сари, накануне сшив кофточки из отреза ткани в Райвале у местных портных.)

Возвращались мы из Харидвара в ашрам оба раза затемно. Первый раз поймали прямо на мосту через Гангу автобус до Райвалы, а второй машину. А от Райвалы ловили мотоциклистов, чтобы не идти пешком. Ужин нам повар оставлял, и я не могла не сделать комплимент его искусству.

Харидвар сверху

Харидвар — город в верховьях Ганги, после которого уже заметны перепады горных высот, называют вратами в небо (“харе”— небеса, “двар”—дверь). И неудивительно, что путь из Хардвара выше в горы лежит через другие святые места: из которых, кроме Ришикеша, наиболее известен Кедарнатх (храм ведиликой формы Шивы). Там расположен йотирлинг в форме пирамиды, украшенной венками цветов. Он символизирует гору Кайлас: жилище Шивы в Гималаях. Храм датируется 8-м веком. Он открыт шесть месяцев в году. В остальное время гору, где он находится, покрывают снега, и на зиму храм закрывается.

Храм Кедарнатха

От Харвара это 200 км, и по большей части дороги транспорт ходит. Но 15 км надо подняться пешком — от Гаурикунда, где можно искупаться: там бьют горячие источники. В Гаурикунде есть храм безголового Ганеши. По легенде, именно здесь Шива отрезал голову Ганеше и заменил ее головой слона — после чего тот и стал богом мудрости. Чуть дальше у границ снегов становится виден храм Кедарнатха на горе, сопоставляемой с горой Кайлас.

По легенде, на эту гору взошли Пандавы, как в свой последний путь. После войны внутри царской семьи, описанной в “Махабхарате”, в которой погибли почти все и прекратился царский род, пятеро братьев отправились в паломничество. Они увидели Шиву на расстоянии, но Бог скрылся от их взора. И они, сотворив молитву, последовали за ним выше в горы, где Шива предстал в образе буйвола. Братья попытались достать его копьем, и он спрятался в ращелину гор. Его передняя часть оказалась в Непале и известна как образ Пашупатинатха (древне-ведического бога скота: это ипостась Рудры, бога зверей и их сексуальной силы, а позднее и Шивы). А задняя часть осталась горой в Индии, на которой появился пламенный Йотирлинг Кедарешвар. Тут Шива явился Пандавам в образе великого света. Почтив Кедарешвар, Пандавы избавились от своей печали — и считается, что в Кедарнатахе все горести уходят, как сон. А потом они взошли на Небо с вершины горы Заката (Сваргарохини: что буквально значит “красные небеса”).

Выше храма Йотирлинга — опасный утес с красивым видом, а с восьми сторон храма — восемь святилен, и самадхи плейс Шанкарачарьи. Думаю, в этом месте тоже стоит побывать — жаль, что время пребывания в Индии всегда ограничено!

* * *

Когда мы прощались с Индией, в обратный путь до Райвалы нас подбросил ашрамный джип. А дальше до Хардвара мчались на рикше. Миниатюрная индуска, ехавшая там с мужем, показалась моей спутнице похожей на икону богини.

Дожидаясь поезда в темноте, мы купили какой-то еды, но зря. Шатабди экспесс, который отправляется из Хардвара в 6 утра и 6 вечера, — поезд 1-го класса, где нас кормили 4 раза за 5 часов: видно, решив оправдать стоимость билета. В 11 вечера мы были в Дели, в 12 ночи такси привезло нас в аэропорт. Самолет в Москву, на который продаются билеты со скидкой, неудобный: вылет в 5 утра, но пару часов вздремнуть удалось в зале ожидания. В Москве мы были в 9 утра (сдвиг времени – 2,5 часа).

Если не считать отдых в ашраме, наше путешествие заняло три недели — но столь плотное расписание утомительно. Если планировать путешествие в долину Куллу с посещением всеми любимых Агры и Джайпура, можно уложиться и в 17 дней: но это если не ездить в Пушкар и миновать трекинги и поездки в окресности Куллу. Это очень плотная поездка: практически каждый день придется ночевать в новом месте. Поэтому если кто-то может после этого отдохнуть: задержавшись в Харидваре-Ришикеше (или в ашраме), имеет смысл брать авиа-билет на максимально долгий срок, потому что задержаться непременно захочется.

Желающие могут скачать и посмотреть слайд-фильм путешествия 2009 г.:

Харидвар — святой город на семи рукавах Ганги. Ежедневная пуджа — поклонение матери-реке.

Весенний праздник Ганги. Канатная дорога в храмы на горах:

https://yadi.sk/i/GjXNcUFGfTqGx или https://yadi.sk/d/gWTZEivMZuNSx

* * *

Под конец хочется сказать что-то поэтическое. Я не писала стихов об Индии, а когда сочинила стих, он вышел детски-примитивным. Но это тот примитив, который сначала разочаровывает в Индии искателей духовности, а потом заставляет тосковать о стране и культуре, хранящей то, что уже утратили мы — и к чему так хочется вернуться!

ИНДИЯ

В Индии мечты, в Индии покой…

Где бы ни был ты, нет страны такой!

То страна чудес, то страна удач:

Пальмы — а не лес. Праздник — а не плач.

Радость — а не смех. Cчастье — а не труд.

Что дано тебе, то и ценят тут.

Круглый год цветы — ровный солнца свет.

Скромность красоты. Тишину побед.

Строятся дома — невелик размер.

Жизнь идет сама, мимо важных дел,

Мимо суеты, званий и наград.

Как цветут сады, так детей растят.

Там поет любовь, там богов не счесть.

Все они с тобой — все, что в мире есть!

Все это в тебе тысячи веков —

Камни алтарей и душа богов.

Ходят там садху со времен Христа,

Там святых пещер среди гор места.

К океану с гор жизнь рекой бежит —

Это Ганга-мать людям дарит жизнь.

Что ни шаг, то храм. Средь руин толпа —

Не туристы там: школьников гурьба.

Обувь надо снять — святы все места:

Вся история в Индии — свята.

Храм — а не музей. Живо — а не тлен.

Там найдешь друзей. Что отдашь взамен?

Что тебе дано, то и ценят тут.

Душу — не вино. Радость, а не труд.

фев.-апр.2007

к 1-му и 2-му путешествиям

в главное меню

архив 3-го рассказа: текст с фото (1420 kb)